— Ань, я не знаю, как так получилось… — сердечная мышца сокращается все быстрее, словно моя птичка выпорхнет из машины, и я больше никогда её не увижу.
— Я понимаю, Яр, — медленно вертит стаканчик пальцами.
Что?
Всматриваюсь в её лицо. Скулы заострились. Тоже кусок в горло не лезет? Нельзя тебе голодать, Анечка.
— Не понимаешь, — рычу с нажимом, раздражаясь от собственного бессилия в ситуации, в которую мы попали из-за меня. — Я… Я, блядь, ничего не помню, Аня! — бью по рулю одной рукой, другой крепко сжимаю стаканчик.
Аня вздрагивает. Несколько горячих капель попадает на штаны и кисть. Шиплю. Нервно ставлю кофе на панель и разворачиваюсь корпусом к птичке. Она рефлекторно сжимается.
— Прости, Ань… — торможу себя, чтобы не сгрести птичку в охапку. — Я же только тебя люблю… — начинаю часто моргать.
Легкие сжимаются. Дышать сложно. Такое ощущение, что темнота вокруг сдавливает меня.
— Ань… Скажи что-нибудь… Что мне сделать?
— Ничего, Яр. Мы с этим уже ничего не сделаем. Все произошло. Назад не отмотаешь, — сухо отвечает, но губы вздрагивают.
Она не пьет кофе. Вертит стакан. Грудная клетка часто вздымается, и вот! Она поднимает голову и бросает на меня взгляд. Пара секунд, но в меня попадет снаряд её боли.
— Я же ни разу тебе не…
— Дело не только в тебе, Ярослав, — перебивает, взвизгивая. — Не только в тебе, — всхлипывает.
— А в чем?
— Я… — она вздыхает так, словно кислорода не хватает. — Я проснулась не одна, Яр… Я тоже проснулась не одна!
— Что…
Кажется, я ловлю глюки. Нет. Усмехаюсь.
— Нет. Ты не могла, Ань.
— Ты тоже не мог… — почти шипит.
В ее голосе нет яда. Там обреченность. Не могу переварить то, что услышал.
Пока я развлекался с Метелькиной, мою птичку кто-то трахал…
Какой бы реалистичной не казалась картинка, я не в состоянии её представить. Аня и другой мужик? Нет! Сжимаю оплетку до противного скрипа. Не шевелимся. По салону витают ядовитые пары боли.
— И что дальше? — так сложно мне ещё ни одно слово не давалось.
Ком в горле разрастается, и его размеры достигают критически опасных. Вот-вот лупанет и забрызгает всё вокруг кровью.
— Развод, Яр, — смотрит в одну точку и не моргает.
— Ань…
Грудину на куски рвёт от эмоций.
— Я не вижу другого выхода, — качает головой, — не вижу…
13. Чуток отпустило
Я попадаю в другую реальность. В ней нет места романтике и страсти, которые наполняли нас до чертовой встречи с одноклассниками!
Каждая клетка в теле ноет невыносимой болью. И не только потому что Аня озвучила страшную новость, но и из-за её состояния. Моя нежная птичка смертельно ранена, и если я вывожу ситуацию, то она конкретно сломлена. Я чувствую.
И чем я ближе к ней, тем сильнее Анюту корежит. Сама мысль о том, что мои прикосновения сейчас для нее неприятны, убивает. Но я держу себя в руках, пытаясь отыскать внутри остатки адекватности. Это чертовски сложно!
С трудом отпускаю её в дом к Зинаиде Марковне. Понимаю, что тёщенька сможет накрутить птичку ещё сильнее. И что делать⁈ Насильно возвращать Аню к нам в квартиру и злиться из-за произошедшего?
Не пойдет.
Я сижу в тачке уже несколько минут. Один. Стаканчик с кофе так и остался нетронутым. Сгребаю его с панели и выбрасываю в окно, наплевав на воспитанность. Какие нахер правила, если моя жизнь поломана⁈
Телефон снова оживает в кармане. Белый.
Без желания принимаю вызов. Знаю, что нужно было ответить раньше, только внутренней агонии не объяснить логики разума.
— Наконец-то, Яр, — Игорь затягивается, и я сам испытываю желание отравить себя никотином. — До тебя, как до Кремля. Свободен сейчас?
Усмехаюсь. Видимо, я скоро полностью стану свободным.
— Куда подъехать?
— Ко мне.
— Лады.
Кидаю телефон на сиденье, завожу мотор и агрессивно срываю тачку с места, не жалея сил и вдавливая педаль газа в пол. Дорога и встречные машины сливаются в бесформенное пятно. Сложно различать знаки, но скорости я не снижаю. До хаты Белого добираюсь быстро. Он встречает меня у подъезда с сигаретой. Впихиваю её между зубов и жадно тяну в себя никотин. Лёгкие обжигает от резкой подачи. Прокашливаюсь. Игорь хмурится, глядя на меня.
— Я с хозяином базы пообщался, — медленно выдыхает дым. — Он открыл доступ к записям камер.
— И? Что там?
— Ничего.
— В смысле?
Игорь тушит окурок ботинком.
— В прямом, Яр. Кто-то подчистил за собой.
Застываю с сигаретой. Не понял… Сердце пропускает удар, потом второй и третий, а на четвертый прыгает до горла.
— Что Аня сказала? Видел её?
Засада… Говорить о том, что кто-то спал с ней, как серпом по яйцам. Киваю.
До мозга медленно доходит — кто-то постарался, чтобы мы испачкались в грязи. Блядь…
— Она… хочет развод.
Голос сипнет на последнем слове. Белый кривится.
— Закономерно, но…
— Что?
— Как-то странно. Ты же вроде немного выпил.
Это да. Киваю. Спиртное и сигареты сыграли злую шутку.
— Аня… Она тоже не одна проснулась, — выдыхаю.
Игорь хмурится сильнее. Нащупывает пачку с сигами в кармане, достает одну и крутит между пальцев.
— Слушай, я копии записей взял. Можем с тобой вместе посмотреть.
— А толк?
— Я смотрел только по этажу Метели. Может, что-то ещё нароем. По всей базе.
— Ты все взял?
Удивляюсь, конечно.
— Да. На всякий случай.
— Пойдем.
Докуриваем и идем к нему на хату. Спартанские условия. Минимум мебели. Врубаем ноут. Спать хочется адски. Рубит, но мы упорно отматываем кадры. Ночь на двух этажах стерта. Странно? Катастрофически.
— Кто-то вас решил развести, Яр, — озвучивает мои опасения Белый.
— Кто?
Пожимает плечами. Хрустит пальцами. Разминает шею. У меня та же херня. Откидываюсь на спинку дивана. Запись включена. Монотонные кадры редко сменяются. Незнакомые лица. Время уже утреннее. Как раз тот момент, когда Аня вошла в номер.
— Завистников много. Та же Метелькина. Как она тебя к себе заманила?
— Не помню, — подрываюсь на ноги, вожу пальцами по волосам. — Вся суть в том, что не помню ничего после того, как вышел в коридор.
Блядь!
Стою и пялюсь в окно. Как так могло получиться⁈
— Смотри, — нажимает на паузу, — это ведь тот хрен, с которым Анька разговаривала?
Наклоняюсь. Да, тот самый мужик, который кого-то там вроде как искал. Прищуриваюсь.
— Это он к себе возвращается?
— Погоди, — Игорь проматывает дальше.
Точно. Через полчаса он выходит со спортивной сумкой и сдает ключ от номера.
— Что собираешься делать, Яр?
— Найти Метель и выжать из нее все, что только можно. И этого, — показываю на экран, — достать.
— Аню спрашивал про ночь? Она все помнит?
Отрицательно качаю головой. Выяснять подробности секса с другим у любимой девушки? Проще сразу в петлю залезть или сердце себе вырвать.
— Узнай, Богульский. Если и у нее такая же внезапная амнезия, то тогда точно можно разносить к ебеням эту контору.
Киваю. Вроде чуток отпускает. Но мне все так же хреново.
14. Странно
Я превращаюсь в сталкера. Сторожу подъезд тещеньки, но уже не показываясь открыто. Хочется увидеть Аню, спросить, как она. Что помнит? Что чувствует? И есть ли что-то ко мне? Не могли же мы за один присест снести базовые настройки нашей семьи⁈ А у нас семья! Я в этом не сомневаюсь. На автомате кручу на пальце обручальное кольцо. Кажется, что оно обжигает кожу. Единственный проводник с моей птичкой вот-вот исчезнет. Крепче сжимаю кольцо. Нет! Я докопаюсь до правды любыми путями. Встречаться с Метелькиной нет желания, но выбора не остается. Мне нужно восстановить хронологию событий. Только эта зараза не берёт трубку. Вчера пытался до неё дозвониться и сегодня с утра. Игнорирует, и этот факт наводит на печальные мысли. Не просто так Ленка появилась у нас в квартире. Хотя сомневаюсь, что у неё хватило бы ума на многоходовочку. Она ведь напилась. Или правдоподобно играла?