— Но, — Анютка поворачивается ко мне, — кто тогда мне те фотографии отправил?
— Может, твоя мать еще кого-то наняла, когда основной план не сработал. Или это сделал тот, кто знал в какой мы заднице. Я не знаю, Ань, — взъерошивать волосы на затылке.
Мозг закипает. В груди все горит. Вроде камень с души упал, но все равно я чувствую себя мерзко.
Остаток пути проводим в тишине. Останавливаю машину во дворе перед домом родителей. Анютка удивлено распахивает глаза.
— Это плохая идея, Яр, — отрицательно качает головой, поглядывая на свет в окнах. — Я не смогу сейчас улыбаться и быть примерной гостьей.
— С моим не надо быть примерной, — дотрагиваюсь до ее шеи пальцами, провожусь ими вверх к затылку и притягиваю к себе.
Хочется впиться ее губы, покусать их. Но я лишь упираюсь лбом в ее лоб и сглатываю слюну. Соскучился по нежности и ласке, которые моя птичка умеет дарить лишь мне. От желания оказаться в одной постели сводит мышцы, и кровь отливает в штаны. Понимаю, что в таком состоянии, она моего рвения и озабоченности не оценит, да и не время переводить все в горизонтальную плоскость. Ночевка у родителей должна помочь. Стены тонкие. Не посмею так нагрешить в их доме, но не из-за косых взглядов, а стеснительности Ани.
— Идем, — с трудом отрываюсь от нее и выбираюсь из машины.
Беру птичку за руку и завожу на территорию к моим. Здесь безопасно, и никто не воткнет нож в спину. Уже на пороге сталкиваемся с отцом. Он проходит по нам взглядом, сканируя по эмоциям. Аня напряжена. Наверное, впервые не улыбается.
— Помирились значит, — делает вывод по нашим сцепленным рукам.
Анютка тут же смотрит на меня. Глаза превращаются в два больших чайных блюдца.
— Я ничего не говорил.
— А мне и не надо, — хмыкает батя, — достаточно твоей страдающей физиономии, — обводит указательным пальцем лицо.
— Так, — это уже мама выглядывает с кухни и снимает с плеча вафельное полотенце. — Я не поняла. Ты мне Аню вздумал обижать?
— Я не… — оправдаться не успеваю, потому что мама видит печальную птичку и тут же направляется ко мне с орудием пытки в руках.
Все детство от него страдал за свои шалости.
— Мам, да ты че⁈ Я ничего не сделал⁈ — пытаюсь увернуться и отпускаю Анюткину руку.
Хрясь! Прямо по заднице!
— Мам⁈
— Ты проходи, Аня, — слышу насмешливый голос отца. — У нас там пирожки с яйцом и луком, а этот оболтус пусть побегает. Ему полезно. Может, меньше курить будет.
Мама застывает на мгновение.
— Так ты опять всякую пакость в рот берешь⁈
— Звучит как-то стремно, согласен, но, мам, это клевета.
— Еще и врешь!
— Мам, бога ради, прекращай. Избиение — статья.
— Сейчас я тебе покажу статью, на одной половине текст отпечатаю и на второй, — замахивается.
Правую ягодицу прижигает.
Ну вот! Карают без суда и следствия!
25. Сатана
Смотрю, как Анюта накрывает на стол и говорит по телефону с Наташкой Азановой. Поправляю член в штанах и тянусь к пачке с сигаретами. Не проходит у меня стресс! Потому что голова лопается от картинок разностороннего плана. Звонок Стаса с утра упростил нам жизнь и оставил горький осадок. Одновременно. Сейчас птичка активно делает вид, что ничего не произошло, и наша жизнь вот-вот вольется в нужное русло, но мне, бля, так не кажется. Мир перевернулся. Отношение к людям резко поменялось. Теперь я вижу, что около нас мало тех, кто искренне порадуется и поддержит в трудную минуту. Эти единицы я буду ценить. Думаю, что и птичка тоже.
— И как? — прищуриваю, сажусь на подоконник и открываю створку, чтобы у Ани не возникло желания меня убить.
— Сказала, что скоро приедет, — Анютка комкает пустой пакет, выудив из него банку соленых огурцов, которыми нас снабдила мама. — Я не уверена, что хочу ее видеть.
— Профилактические пиздюли никто не отменял, — глубоко затягиваюсь дымом и отворачиваюсь к окну. — Если бы не любвеобильность Астапова, то мы бы сто лет искали виновника.
Я вообще не знаю, что бы делал без пацанов. Только благодаря им распутывается клубок обмана, в который нас закрутили без нашего на то согласия.
Аня упирается ягодицами в столешницу, складывает руки на груди, которая призывно выделяется через майку, и тяжело вздыхает.
— Мне кажется, что я в каком-то страшном сне, Яр.
Тушу окурок, оставляю в пепельнице, которую Аня сделала из банки, и иду к ней. Обнимаю, чувствуя, что такого отторжения, как пару дней назад у нее уже нет. Тепло между нами тонкими нитями сплетает крепкую связь. Заново. И бронебойную. Страшно подумать о том, что бы случилось, окажись тот тип продуманней. Маленькие детали, как Метелькина с тем бокалом, в который Ане намешали дерьма, или мой приезд к тещеньке без предупреждения, все это помогло нам. А если бы повернулось иначе?
Я бы сдох без нее и с чувством вины…
Пока мы молча жмемся друг к другу в дверь звонят. Аня смотрит на меня с мольбой в глазах. Киваю. Если ей нужно немного времени, чтобы подготовиться к встрече с одноклассницей, то я готов идти на подвиги. Выскальзываю с кухни в коридор, открываю дверь Азановой и пропускаю ее внутрь. Наташка тянется с объятиями. Терплю, когда в нос врывается парфюм с нотками свежести. Блядь, кроме птичкиного ничей запах не воспринимаю.
— А я вам тортик привезла, — поднимает коробку с бантом.
— Как мило с твоей стороны.
И не скажешь, что настоящая мразь. Проходим в кухню, где Аня выжимает из себя улыбку. По ней сразу видно, какие эмоции плещутся внутри.
— Сколько у вас солений, — округляет глаза, взглянув на стол.
— Маргарита Петровна постаралась, — Аня не знает, куда деть руки.
Встаю около нее, обнимаю за талию и стреляю в смутившуюся Азановну взглядом. Садится на стул, начинает распаковывать торт.
— Повезло тебе со свекровью. Каждой бы так, — последнее с долей яда. — У вас все нормально? — поворачивается к нам уже с улыбкой.
— А должно быть не нормально? — отпускаю Анютку к чайнику.
— Просто вы так быстро с базы уехали. Аня вообще не была на себя похожа, — делает вид, что ей не все равно.
Хотя в какой-то степени, да. Не все равно, раз решил нам подкинуть дерьма под ноги.
— Да там все на себя не были похожи, — усмехаюсь, пропуская птичку к столу.
Она крепко держит чайник и к моему удивлению вдруг наливает кипятка мимо чашки. Прямо на стул, где сидит Азанова. Пара сантиметров и точно бы Натахе на ногу зарядила.
— Аня⁈ Ты чего⁈ — пытается подскочить, но птичка не дает, толкает ее обратно.
У Наташки глаза увеличиваются на половину лица. Смотрит то на меня, то на разъяренную птичку. Ни разу жену такой не видел. Не уверен, стоит ли вмешиваться.
— А чего ты хотела? Чтобы я тебя расцеловала после того, как ты меня с Яром хотела поссорить?
— С ума сошла⁈ Сдались вы мне, голубки!
— Тебя спалили, Натах, — иду к окну, испытывая жгучую потребность вкинуться никотином. — Ты Ане фотки прислала, где я и Метель. В следующий раз удаляй компромат с телефона и не ложись в койку к моему другу.
Открывает рот и тут же его закрывает. Достаю сигарету, прикуриваю. Аня громко и по существу посылает бывшую одноклассницу, которая пытается пустить слезу и надавить на жалость. Чайник все еще в руках у птички. Раньше бы не подумал, что она способна причинить вред другому человеку, а сегодня даже не против, чтобы Анютка надрала зад очередной «подружке».
В меня точно вселился сатана.
Тяну гадость в рот и улыбаюсь.
Больше нас никто не тронет.
Я уверен.
26. Папа
— Ты мне обещал, Яр! — Аня пытается вытащить из моих пальцев сигарету.
Не получается, потому что я верчусь из стороны в сторону, как уж.