Моё блядь! Никому не разрешаю с такой же паталогической жадностью, как я, рассматривать её, пожирать зрительно и представлять, что произойдет ночью.
— Яр, иди ко мне, — манит пальчиком, когда подхожу к краю бассейна.
Аня раскрепощенно держится на поверхности. Её алые губки приоткрыты и манят меня. Если вспомнить, что это Анюта, а не девочка на одну ночь, то возникает вопрос: какого хрена, бля, она творит⁈ Неужели с алкоголем перебрала?
Присаживаюсь на корточки и так же шевелю указательным пальцем в свою сторону. На нас открыто и с интересом пялятся все, кто есть на заднем дворе. Мне плевать, но Аня… Протрезвеет и будет не в восторге от того, что вытворяет. Девчонки смеются неподалеку. Сели на край бассейна и свесили ноги в воду. Наташка открыто снимает на телефон то, что делает Анютка. Что ж сами не стали звездами реалити-шоу⁈
Перевожу взгляд на Белого, который тоже просек, что к чему. Одного кивка головой в сторону бывших одноклассниц хватает, чтобы он сорвался к ним и решил вопрос с видео. Прищуриваюсь, глядя на женушку, и беру за руку, когда подплывает ко мне. Глажу по тонким пальчикам, ловлю кайф от прикосновения, но злость, она такая сука, не проходит моментально, и мне до усрачки хочется отчитать мою птичку.
— Давай ко мне, — улыбается, прикусывая нижнюю губу.
В прозрачной воде виднеются стоячие соски. Сглатываю слюну. В боксерах постепенно становится тесно. Неуместное желание вогнать член в тесную киску становится нестерпимым. Скриплю зубами и с улыбкой резко тащу птичку на себя. Она успевает взвизгнуть прежде, чем я прижимаю её к себе и поднимаюсь. Ещё один рывок, и Анютка лежит на моем плече. Матерюсь, не стесняясь окружающих, и несу её к зданию.
— Яр, там моя одежда. Подожди! — пытается выскользнуть из моей крепкой хватки, но не тут-то было!
Шлепаю по голым ягодицам.
— Я тебя накажу, птичка, — хотелось бы произнести эти слова многообещающе, но выходит лишь злобно. — Сидеть не сможешь потом.
— Не смешно, Ярослав… Поставь меня на ноги…
Понимает, что бесполезно со мной сейчас спорить, и затихает, пока я несу её к нашему номеру. Плюю на всех, кого встречаю по пути, и слету бросаю Анютку на кровать. Она охает и отползает к стене, поворачиваясь на спину и пронизывая меня дерзким взглядом. Грудь привлекательно поднимается и опускается, пока я нагло её пожираю. В голове мутно после выпитого. Встряхиваю ей, чтобы прогнать несносный морок.
— Мог бы со мной поплавать, — обиженно дует губы.
На мою привычную Аню этот горящий вариант совсем не похож. Прищуриваюсь, делаю шаг к кровати, расстегивая одновременно пуговицы на рубашке.
— Сейчас поплаваем, любимая. Глубоко нырнем.
Вспыхивает, но задирает нос.
— Не пугай меня.
— Что ты, Анют, это словесная прелюдия, — скидываю рубашку на пол и забираюсь на кровать, помещая мою птичку в капкан из рук.
Стоит отдать ей должное, не пытается убежать и встречает меня расфокусированным взглядом.
Трёмся носами, надсадно дыша. Губы в миллиметре друг от друга. Кажется, что я пью дыхание своей девочки и моментально пьянею от него. Это, блядь, невероятно до учащенного пульса. Облизываю свои губы, задевая слегка её алые створки. По спине пробегает волна возбуждения. Вдоль позвонков. Бьет точно в цель. В паху сводит от прилива крови. Давлением поднимает самый важный орган на данный момент.
— Яр… — выдыхает Аня мне в губы.
Провоцирует на поцелуй. Хочу впиться в нее, но торможу, наслаждаясь вот такой шаловливой близостью, когда можно распалять друг друга до предела.
Её грудь вздымается. Соски через тонкое влажное кружево касаются моей грудной клетки. Это особый секс в самых красочных проявлениях. Он заставляет фантазию работать на полную катушку, хотя мозг позорно отключается.
— Не пойдешь к ребятам? — шепчет Аня, потираясь губами о мои губы.
Сглатываю слюну, как верная псина.
— К херам этот слёт, — кончиком языка прохожусь по её нижней губке. — завтра кофе с ними попьем.
Птичка хихикает, раздвигает ноги, приглашая меня к десерту, которым я планирую наслаждаться всю ночь.
Всю, сука, долгую ночь буду её залюбливать.
Двигаю бедрами одновременно с языком, который проталкиваю в приоткрывшийся ротик. Она такая сладкая. Наши алкогольные пары смешиваются. Слюна тоже. Анютка стонет прямо мне в рот. Это пиздец как возбуждает. Снова толкаюсь бедрами. Ничтожные слои одежды скоро вспыхнут между нами. Веду пальцами по ребрам и подбираюсь к груди. Поднимаюсь, опираясь на левую руку, а правой ныряю за влажное кружево бюстгальтера. У птички очень нежная кожа, как бархат. Трогаю осторожно, а потом сминаю, выбивая из нее стон. Целую глубоко, провожу языком по её языку, небу и деснам, задевая зубки. Как же хочется, чтобы она покусала меня!
С рыком отрываюсь от нее и кусаю за шею. Сжимает меня бедрами. Толкаюсь в ответ своими. Я рычу. Она стонет. Так сладко… Так вкусно… Блядь!
Добираюсь до груди и впиваюсь в сосок через ткань лифчика. Анютка прогибается в пояснице. Член призывно дергается. Ещё парочка таких горячих стонов, и я кончу, даже не попав в тугую киску.
Отодвигаю кружево лифа вниз и уже не пытаюсь себя сдерживать. Накидываюсь на нее, как голодный зверь.
— Моя девочка… Ты очень вкусная… Сладкая… Нежная… Р-р-р… — снова возвращаюсь к губам, расстегивая ширинку.
Освобождаю член, слегка приспустив штаны. Нет времени полностью раздеваться. Сдвигаю пальцами влажные трусики и дотрагиваюсь до разгоряченной плоти. Всего лихорадит. В горле пересыхает. Пытаюсь возместить это слюной, сглатывая её. Ну вот, пора наказывать русалочку!
Вожу головкой по складкам, обильно смачивая их в смазке, которую выделяет моя девочка, как рог изобилия. В глазах рябит от похоти. Алкоголь в крови усиливает стремление сорвать все стоп-краны и оттрахать маленькую проказницу ТАК, чтобы она реально сесть не могла и долго вспоминала эту ночь. Но вместо отчаянного траха, я веду головкой ко входу и медленно протискиваюсь внутрь птички. Рот открывается на автомате. Из меня выходит гортанный стон. Больше похож не звериный рык. Анюта выгибается, не закрывая глаз, ждет, когда член войдет в нее полностью. Я застываю, погружая в податливую тесноту лишь головку. Пульсация плоти, как резонатор. Резким толчком проникаю в киску женушки целиком. Стонем друг другу в губы. От напряжения сводит все мышцы пресса. Член дергает внутри Ани, и она убивает меня поплывшим взглядом. Подаюсь назад, чтобы вытрахать из нее всю дурость вместе с шампанским, но именно в этот момент в дверь стучат.
Птичка застывает с выпученными глазами, когда слышится скрип. Я бы продолжал, но она…
— С-с-сука, кто бы ты ни был, — цежу сквозь зубы, давясь злостью и покидая Анино тело.
Убью всех!
10. Сотка по десятибалльной шкале
Я не могу выбраться из страшного кошмара, которым меня накрывает после выпитого накануне. Веки налиты свинцом, а может, кто-то использовал самую худшую версию бетона и залил дешевой смесью мои мозги. Теперь уже вряд ли узнаешь.
Мне жарко.
Чертовски!
Будто сам сатана проснулся пораньше, чтобы устроить себе барбекю. И я выступаю в качестве высокосортного мяса.
Поворачиваюсь на бок. В голове что-то движется в такт и с грохотом разбивается о черепную коробку. Издаю протяжный стон, но на деле он звучит сипло и рвано. Мне вырвали голосовые связки и вместо них повесили рваное белье?
Очередная попытка открыть глаза закачивается тем, что между век появляется полоска света, и она буквально режет глазные яблоки, как лазером!