Святослав Логинов
Моя публичка
Эти заметки не претендуют на полноту и даже на достоверность. Просто я уже почти тридцать лет ношу высокое звание читателя Публичной библиотеки, и за это время случилось многое, о чём стоит рассказать. Официальные историографы Публички, скорее всего, предадут записки анафеме, но думаю, что мой взгляд тоже имеет право на существование, поскольку это взгляд «снизу».
В 1967 году шестнадцатилетним юнцом я стал постоянным читателем «Залов для научной работы». Тогда, как и теперь, в эти залы записывали только дипломированных специалистов, и всё же повторяю: я был постоянным читателем этих залов. Как раз в это время навеки закрылись школьные залы на Фонтанке, и меня как старшеклассника записали в общие. Там я и нашёл лазейку, позволившую проникнуть в святая святых. Залы для взрослых никак не были рассчитаны на то, что кому-то потребуются детские журналы. Достаточно было заказать «Костёр» или «Искорку» десятилетней давности, и тебе приходил вызов в «Русский журнальный фонд». Случайно попав туда первый раз, я, разумеется, отправился бродить по этажам и в «Зале техники» обнаружил открытый фонд. С этой минуты участь моя была решена: я понял, что должен быть здесь.
Если бы библиотечные заявки хранились тридцать лет, то въедливый исследователь мог бы обратить внимание на требования некоего безумца, видимо, свихнувшегося на почве пионерской работы и с маниакальным упорством штудировавшего подшивки пионерских журналов. Этим безумцем был я. Каюсь, ни разу я не взял заказанных журналов, я сразу бежал в подсобный фонд «Зала техники». Сейчас там уже нет открытого доступа, нельзя самозабвенно рыться в книгах. Возможно, это и правильно, больше стало порядка. Но интересно, сколько читателей потеряла библиотека во имя этого порядка?
Однажды, ещё в застойные годы, писатель Станислав Родионов посетовал, что у нас очень трудно сочинять детективы. С одной стороны, автор должен показать потенциальному преступнику, какая мощная система действует против него, причём показать правдиво и убедительно, чтобы криминальный элемент уверился в неотвратимости возмездия. С другой стороны, писать правду о методах сыска — нельзя, иначе непременно объявится умелец, который придумает, как обмануть машину возмездия. Таким образом, весь советский детектив представлял собой одну огромную «дезу». Увы, подобную «дезу» буду порой сочинять и я.
Однажды мне попалась ссылка на любопытную книжку, изданную в конце прошлого века в Смоленске. Её автор носил не слишком характерное для Смоленщины имя: Тибо-Бриньоль, но более всего поразило меня название книжицы: «Социализм как настоящая причина вырождения крестьянской лошади и как косвенная причина несвоевременных дождей в середине лета». В натуре книга оказалась тощенькой брошюркой на рыхлой серой бумаге. Автор с уныло-серьёзным видом вещал, что идеи социализма развращают крестьян и разрушают патриархальную семью. Ослабленные разделами семьи уже не могут как следует выкармливать лошадей, что и приводит к вырождению крестьянской лошади. В свою очередь хилая лошадь не способна вспахивать землю на должную глубину, в результате нарушается испарение влаги и, как видим, дожди в середине лета изливаются не так, как хотелось бы Тибо-Бриньолю.
Книжку я прочитал за двадцать минут и в тот же день сдал. Но вот беда — на полку она не вернулась. Нашёлся некто, позарившийся на анекдотическое название и укравший книгу. К сожалению, это не единственный такой случай. Иной раз думаешь — может и не стоит заказывать случайно обнаруженного книжного монстра? Целее будет. И уж во всяком случае, я не хотел бы давать наводки потенциальным ворам. Так что прошу меня простить, но время от времени я буду писать безликое «автор» или «одна книга» и вообще всячески запутывать библиографические ссылки, как это делал некогда профессор богословия протоиерей Е. Будрин.
Шли неспешные застойные годы. Я в это время заведовал канализацией одного из Ленинградских заводов, а сам безо всякой надежды на публикацию писал историческую повесть о великом гуманисте XVI века Мигеле Сервете. Поскольку импортными языками я владею, мягко говоря, «никак», то в первую очередь искал материалы на русском языке. Поэтому, обнаружив сочинение профессора Казанской духовной академии Е. Будрина «Михаил Сервет и его время» (Казань, 1878), я немедленно её заказал и тщательно проштудировал. Книга оставляла странное впечатление. Казалось будто автор, забросив богословские лекции, дни и ночи проводил в архивах Гагенау, Вьенна и Лиона. Уверенный тон и многие подробности поражали читателя. Неизбежно возникал вопрос: «Откуда взял эти сведения Е. Будрин?» Немногие книги, на которые ссылался автор ответа не давали. Оставалась последняя крошечная зацепка. Почти в самом конце монографии автор, как бы между прочим, обронил фразу: «Артиньи в своих мемуарах пишет…» — далее следовало нечто столь незначительное, что всякий читатель проскочил бы это место, не останавливаясь. Но я-то искал библиографическую ссылку! А здесь она была крайне странной. Сноска гласила: «Артиньи. Memoires.» И всё. Ну, прямо-таки, совсем ничего. Кто такой Артиньи? Современник, оставивший воспоминания о Мигеле Серевете? Или историк, автор популярных статей-мемуаров, что были в моде с середины семнадцатого столетия? На каком языке написана книга? Где издана? Когда? Можно было подумать, что протоиерей нарочно мутит воду, давая самую важную ссылку так, чтобы источник было не найти. Вроде бы и сослался профессор на предшественника и, в случае нужды, может аппелировать к ссылке, но, в то же время, ссылки как бы и нет.