Вопрос лишь в одном? Что произошло — и как это все теперь разрулить, не лишившись головы?
Глава 7. Волки во сне и наяву.
Спустя час, картина, увы, не изменилась. Мохнатый меня не выпускал. Шипел во сне, рычал, норовил ошерститься — но не отпускал. З-зараз-за. Я уже перестала вздрагивать и бояться. Его сиятельство всего лишь изволил отдыхать. Ну обнял, как любимую игрушку, ногами и руками, ну мелькали в шевелюре волчьи уши, то и дело становясь торчком.
Ну пытался вылизать пару раз мое лицо горячим шершавым языком. Мда. Действительно, мелочи жизни.
Честно признаю, в какой-то момент мне все это настолько надоело, что я просто… уснула. Да-да. Сказались и нервы, и усталость, и сытная еда днем, и стресс. Оборотень был горячий, как батарея, и тихо тарахтел во сне, словно кот, а не волк.
В общем, странно это или нет — но спала крепко. И всю ночь вокруг меня кружил огромный белый волк с серебристыми умными глазами.
И столько в них было странной, дикой мольбы и ярости, что было невольно не по себе.
Лишь под утро этот странный сон сменился другим… но каким!
Знакомый клуб, куда я частенько захаживала в юности, лет эдак в семнадцать. Бьющая по ушам музыка, весьма сомнительного качества напитки, мутные типы, яркие отсветы ламп.
И я… почему-то сейчас извивающаяся у шеста. Я никогда в жизни не умела так танцевать. Гибко, чувственно, не пошло, но… словно призывая одним только взглядом. Воспламеняя того, кто сидел в зале. Вечер скрадывал его черты, свет маголамп производства хафльгаров на него не попадал. Но я всей кожей чувствовала чужой взгляд. Собственнический, жесткий, хищный. До наглых мурашей притягательный.
Да его бы статуя захотела! Лучи ударили в мое тело, когда я обвила шест рукой, словно нежнейшего партнёра по танцу, закидывая на него ногу, и закружилась.
Светло-золотистое белье на мне в этом свете истончилось, став едва не прозрачным, будто платье из… откуда? Во сне я не помнила.
Важен был лишь чужой взгляд. Лишь мой вызов. Сдашься? Подойдешь? Нет?
Я порой ненавижу оборотней! Но сейчас… иди сюда, волчок!
Встал. Глаза вспыхнули ярко-ярко. Ух, какая… фигура! Какие внушительные… достоинства!
Я облизнулась демонстративно. Провела ладонью вдоль тела, зная, что за мной следят жарким, бессовестным взглядом.
— Давай, крошка! Иди сюда! Вижу, тебе там скучно одной…
Бархатистые, игривые нотки в низком голосе заводят. Качаю бедрами, снова медленно обводя собственное тело руками.
— Веселее, чем можно представить, — мой голос звучит совсем иначе, с незнакомыми мне мурлыкающими, соблазняющими нотками.
Искушающе. Насмешливо. В крови бежит азарт.
— Сколько стоит ночь с тобой, девочка? Я заплачу ту цену, что назовешь. Ну же. Такого шанса у тебя больше не будет!
В крови вскипает гнев. Так, значит? Облезешь, лохматый! Обида сильна, но я лишь молча качаю головой, продолжая кружиться под музыку, которая становится все более медленной и тягучей.
— Гордость заела? Или ты немая? — кажется, у кого-то самолюбие задето.
— У вас нет столько, чтобы получить меня, господин, — отвечаю шепотом, медленно проводя язычком по губам.
Прогибаюсь, откидывая голову назад. В этом сне у меня роскошные золотистые волосы ниже лопаток, не стрижка.
— Назови. Цену.
— Вы уверены, что хотите её услышать? Уверены, что всех можно купить?
Он уже у самого края сцены. Смотрит, тяжело дыша и сжимая зубы.
— У всех вас есть цена. Чего хочешь? Деньги не нравятся? Украшения? Статус в обществе? Дом? Вы, люди, предсказуемы, — скалится зараза.
— Хочу…
Я наклоняюсь ниже. Ага, взгляд так и заблудился в районе груди. Жадный, жаркий, такой, что что-то екает внутри.
— Ну?.. — грубое.
— Хочу твою шкуру, оборотень, — шиплю зло, прищурившись, — но ты же вряд ли мне доставишь такое удовольствие, а, хозяин жизни?
Я злюсь, даже понимая, что это, конечно, не по-настоящему. Хоть диалог идет словно наяву.
Грудь мужчины вздымается. Когда успел остаться в одной тонкой рубашке, сбросив пиджак?
Не мощный внешне, но сухощавый, гибкий. Он отворачивается — и мне удается целое мгновение лицезреть подтянутую, крепкую зад… попу… Ох, что ж это за… наваждение! Залипаю, теряю бдительность.
И прихожу в себя уже лежа на спине в одном из кресел. Мужчина сидит на корточках, удерживая меня. Стеснения нет. Да и чего пока стесняться? Только тугая волна жара, когда он, больше не говоря ни слова, наклоняется ниже. Ещё ниже. Горячее дыхание ползет по ноге, вызывая щекотку. Вот же пушистая гадина, я скоро сгорю в этом огне, мне хорошо до того, что, когда он поднимается выше, тихонько дуя на кожу, хочется закричать, выплеснуть скопившееся напряжение. А когда эти сумасшедшие подлые губы накрывают мои, когда этот треклятый божественный язык затягивает в поцелуй, дарит наслаждение… Да такое, что можно взорваться чистейшей сверхновой только от этого!