Лапа чиркнула по ветке и сухой кончик с громким треском отломился. Где-то выше в кроне закричали суматошно птицы. Выбежали ещё двое илато. Они держали в руках блестящие металлические трубы — карсаны, магическое оружие, о нем я тоже знала мало — не для простых смертных.
Все это происходило быстро — дольше было рассказывать. Уже не прячась, понимая, что меня спасет только скорость, я взвилась вверх, удирая под самую крону, надеясь затеряться в ветвях.
— Что там?
— Большая кошка. Или кот.
— Оборотень?
— Возможно, хотя сюда кошачьи не залезают, скорее всего, дикий, окрас не успел рассмотреть, шустер, зараза.
— Убить?
— Пальнем. Раним, там сам подохнет…
Слова доносились на излете, я торопилась. Когда торопишься — совершаешь ошибки.
Неопытность, плохое знание ещё чужого кошачьего тела, острый страх, усталость, ранения… Все это сыграло свою роль. К сожалению, не самую лучшую. В какой-то момент я неудачно прыгнула, провалилась на нижний ярус, и бок и заднюю лапу обожгло такой острой болью, что оставалось только тоненько-тоненько скулить. С трудом, рыча под нос, смогла вскарабкаться выше.
Шерсть стояла дыбом, лапы заплетались, мир кружился, но я продолжала упрямо перебирать лапами. Остановиться — значит умереть. Я слышала чужие голоса вдалеке. Я ощущала их холодное, расчетливое желание. Не знаю, каким только чудом я смогла удалиться вглубь леса, прячась между ветвей. Не знаю, как получилось скрыться с глаз этих мерзавцев, как они только не пошли на запах моей крови.
Впрочем, последнее я выяснила просто — когда остановилась, чувствуя, что заплетаются ноги, и все-таки склонилась к но… лапе.
Рану словно прижгло. Кровь запеклась и не выдала меня. Но это было уже неважно. С огромным трудом я спрыгнула на землю у какого-то маленького ручья, впадающего, кажется, в болото. Все равно не удержусь больше. Уже меркнущим сознанием поняла, что, кажется, падаю. В человеческом теле. Тьма сомкнулась над головой плотным бархатным покрывалом, снова унося в свои нежные объятья. Сегодня она мурлыкала мне кошачьи песни. И от этого на сердце становилось легко и тепло. Возникало полное ощущение — все будет хорошо. Обязательно. И непременно.
Глава 14. Хвостатые проблемы
— Дурная девчонка! Глупый котенок! Как ты так умудрилась, а? Ну как? При нашей-то почти абсолютно регенерации напороться на магическое оружие. Вот только попробуй мне не приди в себя!
Такие реплики я слышала в своей урчащей тьме часто, но так же часто от них беззастенчиво отмахивалась. Отстаньте и оставьте меня в покое! Не видите что ли — спит человек? Устала я от вас, господа оборотни!
Уговоры становились все тише, реже, отчаяннее. Я уже думала, что все, меня, наконец, оставят в покое, когда… ощущения изменились.
— Она абсолютно здорова, но не приходит в себя! — в чужом голосе — отчаяние. Искреннее, неподдельное. Я помню его, не хочу, чтобы он горевал, и на сердце становится тревожно.
Тело окутало слабостью — приятной, мягкой. Я даже ощутила запахи на миг. Песок, кожа, лаванда, пряный запах трав…
— Я долго шел у вас на поводу, — раздался второй голос, — но теперь применю свои методы. Выйдите немедленно и не входите, пока не позову! — ух, настоящий рык! А вот на этого незнакомца хотелось бы посмотреть поближе!
Шорох шагов. Шелест. Тихое легкое шуршание. Тело невольно напряглось, даже сквозь марево сна.
— Маленькая вредная паршивка! Ты хоть знаешь, как всех напугала, а, конфетка? — рык. Недовольный, сильный, мощный, — ты очень меня расстроила. И Мира. Он каждый день приходит и сидит у твоей постели. Не вздумай вот так нас бросить, слышишь? — откуда эта боль, этот надлом? Неужели ему действительно не все равно, что со мной станется?
— Не хочешь по-хорошему? — щеки касается дыхание. Терпкое, горячее. — Ну, тогда не обессудь, если тебе что-то не понравится, малышка.
Эй, это он о чем?! Беспокойство вяло ворочается, начиная прогонять хмарь, но…
Чужая рука откидывает одеяло — да, мне было тепло, значит, лежала я укрытой, а вот теперь…
— Хм, однако… — тихий, какой-то предвкушающий смешок.
Горячая гадская ладонь ложится на щиколотку и ползет выше. Ощущения обострены. Я чувствую, как вторая ладонь беззастенчиво касается живота сквозь рубашку, как чьи-то губы обжигают плечо, прикусывая кожу…
Незнакомец продолжает свою антисоциальную деятельность. Он напорист, но не груб. Умел, да так, что начинаешь тихо сходить с ума! Я извиваюсь, когда его ладонь оказывается на бедре. Моя одежда (она же была, да?) задрана, а умелые пальцы легко скользят между ног. Даже не приходя в себя, я краснею.