И окончательно встряхиваюсь, когда вторая ладонь все-таки накрывают грудь, сжимает, ласкает, сводя с ума и доводя до дрожи!
С губ слетает стон. Я извиваюсь под его руками, живот скручивает, изнутри поднимается валом горячая жадная волна…
— Не так быстро, кошечка… Это было бы слишком просто, — смешок — и руки исчезают.
Исчезают! Это как вообще? Да ты совсем с дуба рухнул, мохнатый?! Я резко открываю глаза и сажусь. Из горла вырывается настоящие рык — яростный, резкий.
— Неплохо, но… не впечатлило, конфетка. Слишком уж долго тебя дожидались, — Эренрайте Вайре демонстративно облизнулся. От хищного огня в чужих глазах тело вспыхнуло снова, желая получить…
Я мгновенно накрылась одеялом. Вопросом — что и как — не задавалась. И так понятно, что меня вытащили из того леса и спасли. Вовремя.
— Доброго дня, аро Вайре, — мрак, прощай, рабочая этика…
— Очень доброго, конфетка, — усмешка.
— Аро, а сколько прошло…
— С того момента, как мы тебя нашли? — этот ужасный образец пушистых встал и, как ни в чем не бывало, отошел к окну. И только по тому, как кто-то старательно прикрывал область паха, я догадывалась, что наше общение не прошло для оборотня бесследно.
Цыц! Не девица уже давно, чтобы стесняться!
— Да.
— Три дня. Не так уж много, но и не мало. У меня полон замок оборотниц, церемония Выбора должна скоро начаться, а твой сумасшедший дружок и песчаные не дают покоя. Так что приходите в себя скорее, арра Майари. Я очень жду вашего рассказа.
— А те, кто…
— Все потом, — властно и холодно бросил оборотень, словно и не было несколько минут назад этой сумасшедшей страсти.
— Как вам угодно, — сглотнула, — ничего, мы негордые.
— Обиделась? Зря. Сейчас такое время, что дело прежде всего.
— Не обиделась, — усмехнулась, — просто, господин, умеете вы меня с толку сбить.
— Рад стараться, — ухмылка, — но все же пойду, дела. Но лучше бы я больше не мог унюхать чужие запахи на тебе, Мая…
И вот это он к чему, а?!
Сбежал. Я помотала головой, пытаясь прийти в себя. Тело было вялым, но с каждой минутой наполнялось силой.
И, когда дверь отворилась, и в неё буквально вломился самый дорогой мой человечек на свете, я сама, не обращая внимания на ноющее тело, слабость и неприличный вид, соскочила с кровати ему навстречу.
Высокий темноволосый парень с яркими глазами, в которых притаились смешинки, распахнул объятья и подхватил меня, кружа.
— Та-аа-ай!
— Моя малышка, — и в его обращении нет никакой пошлости, никакого подтекста. Мы знаем друг друга сто лет.
— Тай. Как же скучала, Тай!
— Вот только оставь тебя! А я говорил, говорил, что этот урод тебя не стоит, Майка! Как ты тут? Вся исхудала! Еле тебя нашли! Давай, одевайся и рассказывай!
И мой друг поставил меня на землю, нетерпеливо притопывая ногой.
Засмеялась, ощущая, как липкий сон оставляет окончательно. На душе становится тепло и светло, и слабость уходит, возвращая привычную, неунывающую и энергичную Маю. Теперь посмотрим, волки, кто кого!
Знала бы я, о чем заведет разговор лучший друг тогда, когда выпытает из меня все, что я только могла рассказать о своих приключениях — не радовалась бы.
— Не вздумай привязываться к Белому Жнецу, Майка, — произнес хмурый Тай, отставляя полную чашку чая (уже пятую по счету, да и за окном изрядно потемнело).
— Прости, что? — я была осторожна в высказываниях. Знала, как тщательно пытался заботиться о нас с Малинкой друг, как каждый переживал наши неудачи, как свои. И ни словом, ни жестом не давала понять о сумбуре чувств, которые раздирали меня при мысли о треклятом лорде Вайре.
— Я тебя как облупленную знаю, Майка, — грустно усмехнулся Таймар, — а ты все пытаешься мне мозги запудрить.
— Тай, я и не думала, — возражаю спокойно, — но кто лорд — и кто я, сам подумай? Он купил меня, как наживку, как игрушку — и только. Мохнатые самоуверенные засранцы не в моем вкусе, поверь.
— Будешь строить из себя стервозную бизнес-леди перед кем-то другим, — грубо обрывает друг, — я вижу, как у тебя глаза горят, когда ты говоришь об эссе Вайре…
— Эссе? — этого обращения я не слышала.
— Да, это обращение к… — друг замялся, но все-таки продолжил, — к жрецам наших богов. Впрочем, Вечная Мать, Морреана, Морана, как называли её многие сотни лет назад… она богиня всех рас. Но речь не об этом! — брюнет нахмурился, погрозив мне пальцем.
— Вот как. И о чем же? О моей внезапной неземной любви к прекрасному белому волку?
— Ты… видела его зверя? — и снова этот непонятный взгляд. Прекрасно! Теперь ещё и друг умом тронулся!
— Не то что видела, — отвечаю уклончиво, — как-никак, я тоже не обо всем ему рассказала. О своей кошке, например, тоже пока нет, — скорее, щупала. Или он меня? Ну, знаешь, когда такая мохнатая попа сваливает прямо на тебя и героически пытается зализать до смерти…