В нашем случае речь шла именно об этом, поскольку Советский Союз хотел полностью использовать в своих интересах находящийся на нашей стороне водопад Валлинкоски, который мог давать около 500 кВт/ч электроэнергии. В свою очередь, Финляндия могла бы, не причиняя никакого ущерба Советскому Союзу, использовать перепад воды в Валлинкоски, построив там электростанцию, и это не привело бы ни к каким изменениям в водной системе, так как количество воды, поступающей на территорию Советского Союза, постоянно оставалось бы прежним.
Проблема Валлинкоски из-за начавшейся войны не была решена. Трудно сказать, чем бы всё это закончилось. На нашей стороне было право. Но это было всего лишь международное право – в то время весьма неопределённое и слабое. Если бы Советский Союз всё-таки построил плотину и поднял уровень воды на нашей стороне, то что бы мы могли сделать? Теоретически, но на законном основании, мы могли бы построить плотину в Валлинкоски, использовать гидроэнергию этого водопада для себя и при этом значительно уменьшить уровень воды в Энсо на советской станции. Но к каким скандалам это привело бы, какими опасностями грозило бы нам? Валлинкоски находится всего на расстоянии одного километра от Энсо. Трудно было бы вкладывать в такое рисковое предприятие 200 миллионов марок. Такова защита международным правом в наше время. Если бы мы были великой державой, всё обстояло бы иначе.
Статья VII Московского мирного договора гласит: «Правительство Финляндии предоставляет Советскому Союзу право транзита товаров между СССР и Швецией, и в целях развития этого транзита по кратчайшему железнодорожному пути СССР и Финляндия признают необходимым построить, каждая на своей собственной территории, по возможности, в течение 1940 года железную дорогу, соединяющую Кандалакшу (Канталахти) с г. Кемиярви».
В ходе мирных переговоров русские требовали безусловно построить эту железную дорогу в течение 1940 года. С нашей стороны ответили, что это невозможно. Молотов обещал оказать нам помощь в строительстве поставками необходимых стройматериалов, рельсов и др., вплоть до рабочей силы, если мы этого захотим. «Совместными усилиями мы, конечно, построим дорогу в 1940 году», говорил он. Мы предложили снять ограничитель времени и со своей стороны обещали построить так быстро, насколько это возможно. После обсуждения приняли формулировку: «по возможности в течение 1940 года».
Для нас этот вопрос был новым, он впервые был поднят только во время мирных переговоров в Москве. Речь шла о железной дороге от ст. Кандалакша Мурманской железной дороги через Северную Финляндию в Торнио на берегу Ботнического залива и вплоть до границы Швеции. На переговорах говорилось, что целью дороги было обеспечить товарные перевозки между Советским Союзом и Швецией. Молотов обосновывал необходимость дороги намерением Советского Союза заключить торговые соглашения со Скандинавскими государствами и в самое ближайшее время оживить торговлю с ними, так что это строительство считалось важным.
Не могу, однако, не поставить под сомнение значение дороги только с экономической точки зрения. В мирное время в этих мало населённых районах такая дорога вряд ли активно использовалась бы для целей советского импорта и экспорта. Товарообмен между Советским Союзом и Швецией шёл в основном по другим путям. Промышленные изделия из Советской Карелии и с Кольского полуострова было гораздо удобнее вывозить через Мурманский порт, открытый круглый год, да и путь к нему был короче. Через порт было также выгоднее ввозить товары, нужные на Севере. Поскольку ширина железнодорожной колеи в Советском Союзе и Финляндии одинаковая, а в Швеции – другая, то не избежать перегрузки товаров. Иным предстаёт дело в случае войны, когда оборваны связи с заграницей. Тогда прямое железнодорожное сообщение Советского Союза с Швецией и другими Скандинавскими странами приобретает другое значение. Похожий случай – сообщение Германии со Швецией во время Второй мировой войны.
В Финляндии было распространено мнение, что дорога Кандалакша – Салла – Кемиярви – Торнио, как и другие дороги, целых шесть железнодорожных веток, построенных на территории Советского Союза в последние годы, как до Зимней войны, так и после неё, означали подготовку новой агрессии против Финляндии, но не только, а также открытие пути на Скандинавию. Таким образом, речь шла о затягивании в сферу влияния большевиков в дополнение к Финляндии также и Скандинавию1 (Hildе́n Kaarlo. Murmanbanan… S. 11). Мне тоже ясно, что при строительстве этой дороги, как и упомянутых других железных и шоссейных дорог в Советской Карелии, а также многочисленных аэродромов на первом месте были военные соображения. Военные мероприятия великих держав из агрессивных легко становились оборонительными. Какое место в рассматриваемом случае занимал наступательный элемент, постороннему наблюдателю сказать трудно. Однако нам, финнам, исходя из опыта последних лет, было нелегко называть действия Советского Союза в нашем отношении оборонительными. «Строительство железнодорожных веток в западном направлении (от мурманской дороги в сторону границы с Финляндией) не следует рассматривать с оборонительной точки зрения. Только полностью безумный может представить нападение небольшой и слабой в военном отношении Финляндии на могучий Советский Союз. Единственный вариант – подготовка агрессии в сторону Запада», – говорится в только что процитированном издании (Ibid. S. 9–10). Действительно, разумно рассуждая, нападение Финляндии на Советский Союз было бы безрассудной акцией. Но, как говорилось об этом ранее, в 1939 году, и после него, да и до него, в Кремле преобладала мысль о возможности, даже неизбежности большой войны, и Советский Союз готовился к ней. «Советский Союз не боится Финляндии, но большие государства используют малые в качестве плацдарма против СССР. Сегодня, когда в Европе бушует война, безопасность Ленинграда и Мурманска особо важна. Никто не знает, как закончится эта война», – эти слова Молотова я записал в блокнот 12 марта 1940 года во время переговоров о мире. Эту же мысль Сталин и Молотов высказывали осенью 1939 года. Другое дело, что, на наш взгляд, в интересах Советского Союза, даже в случае войны, была бы другая политика. Но великие державы смотрят на мир по-своему, особенно когда имеют дело с малыми государствами. Но довольно часто они ошибаются.
1