Слова Молотова о том, что многие пункты Мирного договора не выполнены, были мне тогда, да и сейчас не понятны. Мы не только выполняли все положения Мирного договора, но по многим важным и серьёзным позициям пошли навстречу предложениям и требованиям Советского Союза, которых не было в Мирном договоре. Достаточно указать на проблемы Аландских островов и транзита в Ханко. В вопросе о никеле в Петсамо мы также начали предпринимать действия и готовить предложения, хотя он не имел никакого отношения к Мирному договору, и нам пришлось идти на конфликт с владельцами разрешения на разработки никеля, англичанами. В Москве я много думал о причинах спешки и беспокойства Кремля. Я полагал, что, с одной стороны, это было связано с русским менталитетом, а с другой – с общей подозрительностью русских, направленной на иностранцев и особенно на нас, финнов, после Зимней войны. Кроме того, нервозности Кремлю добавляли расширение большой войны и вызванные ею общеполитические события на севере Европы.
ХIII
Отношения между Финляндией и Советским Союзом осенью и зимой 1940–1941 годов
После рассказа о ходе обсуждения некоторых важных вопросов после заключения Московского мира продолжу тему, начатую в главе V, о развитии отношений между Финляндией и Советским Союзом.
В вопросах внешней политики я всё ещё остаюсь старофинном1. Ведущим принципом у нас, старофиннов, было: избегать противоречий с Россией. Мотивировка была простой. Финляндия – сосед великой державы России. Тот факт, что Финляндия в то время, с точки зрения международного права, не была независимым государством, а только имела внутреннюю независимость, автономию, не меняет существа дела. Россия имела неизмеримое превосходство в силе. Мы должны были найти как modus vivendi, так и поддерживать с Россией хорошие отношения, чтобы она не только терпела особое положение Финляндии, но и считало его наилучшей альтернативой для себя.
Этот подход в основном был применим и после того, как Финляндия получила государственную независимость. В своей деятельности в Москве я исходил из этого. Мир был для нас горьким и жестоким, но мы должны были жить на его основе без каких-либо задних мыслей. На возможность его изменения не следовало надеяться. Раз и навсегда надо было признать факты.
Позиция Кремля по многим вопросам вызывала у меня, как и у других финнов, озабоченность. От этого никуда было не уйти, как я ни старался, как я ни пытался объяснить факты с лучшей стороны, как я ни пытался принимать во внимание оборонные интересы державной России, которые всегда определяли политику Кремля. Было трудно понять истинные намерения Кремля в отношении Финляндии. Но случавшиеся разочарования не могли изменить наших взглядов. Это была позиция старофиннов.
Деятельность «Общества дружбы» летом 1940 года, находившегося под особой защитой Советского государства (об этом я рассказывал выше), вызывала подозрения. Выпады против Финляндии официально управляемых советских газет и радио носили зловещий характер.
Для нас были не понятны и не объяснимы резкие и угрожающие действия Кремля в различных важных и не очень важных вопросах, хотя я при этом старался учитывать русский менталитет и существующую в Кремле подозрительность в отношении нас. Остро негативная позиция советского правительства против планов оборонительного союза Финляндии и Швеции заставляла задуматься, что за этим кроется. «Сейчас мы с Вами разговариваем, но если возьмём письменные доказательства, то дело станет серьёзным», – говорил мне по этому поводу Молотов в сентябре 1940 года. Неоднократные высказывания Молотова, походившие на угрозы, направленные против укрепления наших новых границ, также вызывали у нас подозрения. Сюда же относится и отказ разрешить самый лёгкий, но важный для нас контроль за тем, чтобы в соответствии с соглашением о транзите в Ханко военнослужащие не имели при себе оружия. Вмешательство советского правительства в президентские выборы в Финляндии было беспрецедентным. Выдавливание министра Таннера из правительства было крайне странным. В проблеме никеля в Петсамо Советский Союз в своих требованиях зашёл исключительно далеко, а Молотов и Вышинский неоднократно прибегали к угрозам, как я рассказывал выше. Грустное впечатление оставило резкое поведение советского правительства в аландском вопросе, когда Молотов, недовольный безосновательной, на его взгляд, затяжкой дел, потребовал решить их в течение недели с немедленным вступлением соглашения в силу, игнорируя при этом предусмотренный формой правления Финляндии порядок заключения договоров. Непонятным был жёсткий подход Молотова, уже после наступления мира, к случаям перехода границы с нашей стороны, которые объяснялись тем, что линия прохождения новой границы была пока ещё не вполне чёткой, и никакой опасности в себе не несли. Далее, настойчивость советских представителей в требованиях по возврату машин и оборудования, вывезенных с отошедших к СССР территорий, хотя я от имени правительства заявил, что они будут либо возвращены, либо их стоимость будет компенсирована, и речь шла лишь о выяснении, о каких машинах и оборудовании шла речь в протоколе к Мирному договору.
1
Название сторонников Финской партии; в конце XIX – начале XX в. придерживались тактики сотрудничества с российским самодержавием.