«В данный момент, как кажется, Советский Союз не имеет агрессивных намерений против нас. “Правда” и “Известия” давно о нас ничего не писали. Это радостный и самый надёжный знак. Не происходит и сосредоточения войск у нашей границы, так, по крайней мере, заверяет наш военный атташе. Кроме того, внимание Советского Союза сейчас скорее всего обращено на юг, на Балканы и другие места.
Я убеждён, что нам следует продолжать политику ухода от проблем и поиска решений, как, собственно говоря, мы и делали последние десять месяцев. Иной возможности я не вижу. Сможем ли мы идти вперёд этим путем и как далеко, покажет будущее. (Проблема никеля сегодня выглядит очень сомнительной.) Но иная политика со всей очевидностью привела бы нас к катастрофе».
В конце года я направил в Хельсинки памятную записку относительно нашего политического положения, в которой частично изложил те же соображения, что и в письме Таннеру. Заметив, что ещё трудно понять, в чём состоит цель политики Кремля в отношении Финляндии, высказал два предположения. Первое: Советский Союз намерен в будущем при подходящих условиях положить нам конец, завоевать Финляндию с помощью наших коммунистов, как произошло со странами Балтии. Так я писал и Таннеру. «Вторая возможность: Советский Союз удовлетворится Московским договором и оставит нас в покое. Это официально заявленная позиция Кремля. В её поддержку свидетельствует тот факт, что в советских газетах и других изданиях пишут, что целью войны с Финляндией было лишь обеспечение безопасности северо-западных границ СССР и Ленинграда, а также, что эта цель была достигнута. По Московскому миру Советский Союз получил больше, чем Пётр I в 1721 году».
Перечитав своё письмо Таннеру и записку в МИД, я вновь задумался над изложенными в них мыслями. В письме говорится о нашем сложном положении, что характерно также для многих других малых государств. Моей исходной позицией и искренним желанием было обеспечить Финляндии возможность жить по-своему на основе Московского мирного договора и сохранить то, что у нас осталось после этого жёсткого мира. Ничего другого Финляндии и не требовалось. Это было умеренное и оправданное желание. Но каковы были цели Кремля? Я спрашивал это по своей привычке у самого себя, размышляя над судьбой Балтийских государств, а также о том, что в течение 1940 года после заключения Московского мира с подачи Кремля появлялось в наших отношениях, и о чём я выше рассказал. «Советский Союз никого не оставлял в покое, заставлял всех испытывать неуверенность, беззащитность и постоянное чувство опасности», – писал Гафенку (Gafenco G. Op. cit. P. 353). Эти слова можно отнести ко всем малым соседям Советского Союза. Тот же страх и неуверенность, то же беспокойство о своём будущем было во всех малых государствах, до которых доходило влияние Советского Союза. Эти чувства нашли отражение в словах представителей этих стран, которых я посетил с прощальным визитом в мае 1941 года перед отъездом из Москвы. Представители Болгарии, Румынии, Ирана, Афганистана, Венгрии опасались этого мрачного гиганта, Советской России, намерения которого были покрыты мраком. «Теперь в мире ничто не имеет значения, только грубая сила. Иезуитская мораль: мы, малые государства не может защитить себя с оружием против огромного Советского Союза, какими храбрыми мы бы ни были!», – вскрикнул с болью в голосе представитель одной малой Балканской страны.
В заявлении о войне 22 июня 1941 года10 имперский канцлер Гитлер рассказал, что Молотов в середине ноября в Берлине сказал, что Советская Россия опять ощущает угрозу со стороны Финляндии и решила, что не будет этого терпеть. Молотов спросил, готова ли Германия не оказывать Финляндии поддержки и прежде всего вывести свои войска из Финляндии.
Гитлер, по его словам, ответил, что, хотя Германия не имеет в Финляндии никаких политических интересов, однако правительство Германии не могло бы терпимо отнестись к новой войне России против маленького финского народа и, тем более, вообще не хотело бы, чтобы Балтийское море стало театром военных действий.
В тот же день, 22 июня 1941 года, в выступлении по радио Молотов назвал ложью рассказ Гитлера о предыстории военных действий со стороны России. Советский Союз особое внимание уделил опровержению той части в обращении Гитлера, где он говорил о Финляндии. 7 октября 1941 года заместитель наркома по иностранным делам Лозовский на пресс-конференции для иностранных журналистов, судя по московскому радио, заявил следующее: