Какими возможностями для достижения минимально приемлемого результата располагала другая сторона, Советский Союз, конечно, сказать трудно. Отметим, однако, что тогдашний заместитель Госсекретаря США Самнер Уэллес сообщил 18 августа 1941 года финскому посланнику Прокопе, что, по имеющейся у него информации, Советская Россия готова к переговорам о мире на основе территориальных уступок Финляндии и изменения линии границы. У нас призывали не переоценивать эту информацию, поступившую почти через два месяца после начала войны, в силу её неопределённости. Что послужило для этой информации отправной точкой, мне не известно, но всё-таки кажется, что было что-то существенное. При этом следует помнить, что весной советское правительство проявляло стремление к проведению более дружественной политики в отношении Финляндии, о чём я выше рассказывал. Когда в ходе переговоров в Москве в марте 1944 года министр Энкель и я говорили о важности изменения границ, установленных по Московскому миру, Молотов ответил: «Если бы не было войны, об изменении границ могла бы зайти речь, но после войны это невозможно». Конечно, этому заявлению, сделанному в новых условиях через три года после начала войны, не следует придавать решающего значения, но, в любом случае, летом 1941 года, как кажется, у нас были возможности не только для политики войны.
Разумеется, было бы трудно сымпровизировать новую политику в последний момент. Надо было гораздо раньше, зимой 1941 года или даже осенью 1940 года, вести политику так, чтобы иметь возможность остаться вне войны. По мере продолжения войны трудности, конечно, появились бы со стороны Германии. Швеции удалось уклониться от участия в войне, хотя она и предоставила германским войскам право прохода. Но Германия захватила Северную Норвегию, и существовала опасность, что военные действия распространятся на северные районы Финляндии. Но какие бы трудности ни грозили нам, с точки зрения будущего нашей страны, даже при угрозе конфликта, было бы более разумно до последнего следовать политике нейтралитета и даже, если бы это было необходимо, защищать его, чем идти на авантюру с неизвестным исходом. По крайней мере, нам не следовало с началом войны переходить старые границы.
Считаю, что, учитывая положение Финляндии, наша страна должна оставаться в стороне от враждебной России или направленной против неё политики. Малому государству никогда не следует забывать, что сначала необходимо использовать все дипломатические средства, прежде чем допускать военное решение.
Поведение Финляндии весной 1941 года можно объяснить и даже понять. Но это вряд ли опровергнет тот факт, что тогда мы вновь совершили роковую политическую ошибку.
Именной указатель
АЙРО, Аксель Фредрик (Airo, Aksel Fredrik; 1898–1985) – финский военный деятель, генерал-лейтенант; один из руководителей Генерального штаба во время Зимней войны 1939–1940 гг. и войны 1941–1944 гг.
АЛЕКСАНДР I (1777–1825) – российский император (с 1801 г.), Великий князь Финляндский (с 1809 г.).
АМИНОФФ, Торстен Иван (Torsten, Ivan Aminoff; 1881–1946) – финский военный, начальник военной канцелярии регента (1919), позднее коммерсант. В 1940 г. получил звание полковника, был включён в состав Центральной советско-финляндской смешанной пограничной комиссии (СПК).
АНДЕРССОН, Густаф (Andersson in Rasjоn, Gustaf; 1884–1961) – шведский политик, лидер Народной партии, министр коммуникаций в шведском коалиционном правительстве в 1939–1944 гг.
АНТИКАЙНЕН, Тойво (Antikainen, Toivo; 1898–1941) – финский коммунист, с 1918 г. – в эмиграции в России. Герой боёв в Восточной Карелии в 1921 г. Арестован в Финляндии в 1934Б г., осуждён. После заключения Московского мирного договора освобождён и передан СССР. Погиб в авиакатастрофе в октябре 1941 г.