— Прости меня, — наконец, шепчу ему.
Надо, надо уйти, а то ещё немного и точно разревусь.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, медовая, — говорит Артём.
И я надеюсь…
— Я не могу ещё и брата потерять, — зачем-то оправдываюсь я.
— Я понял, — кивает он и делает глоток наверняка давно остывшего кофе. — Что-то ещё?
— Нет, — мотаю я головой отрицательно, в то время как сердце и разум просто кричат внутри меня о том, что не нужно этого делать. — Мне пора, — сообщаю, вопреки собственному желанию остаться.
Я ещё не ушла, а меня уже ломает по Артёму. Хочется прижаться к нему, умолять простить, исправить всё. Ведь ещё не поздно. Только руку протянуть надо. Но я не смею. Не имею права. И дело не в нас. Я просто не могу остаться с ним.
— Иди.
Такое простое слово. Сказанное в полнейшем безразличии. Но оно бьёт, словно наотмашь. Пробивает грудную клетку и вонзается в сердце, оставляя на своём месте зияющую дыру, которая (я знаю!) уже больше никогда не затянется. До конца моей жизни будет кровоточить эта рана. Убивать понемногу изо дня в день. До тех пор, пока я не сойду с ума. Или всё таки не умру.
— Мне… жаль, — шепчу беззвучно ему.
Он не слышит. А я продолжаю стоять подле него.
— Тебе, вроде бы, пора, — напоминает Артём через, кажется, целую вечность.
— Пора…
— Ну, так иди. Не хватало ещё, чтобы этот... твой… сюда явился.
— Он не…
"Мой", — договариваю про себя.
А вот вслух так ничего больше и не говорю, просто разворачиваюсь и иду на выход.
— Вещи не забудь забрать в ближайшие дни. Желательно в эту субботу. Меня как раз не будет, — доносится мне вслед.
Сердце, и без того едва бьющееся, останавливается.
Господи, помоги.
Что я творю?
Зачем?
Нет, понятно зачем, но…
Да за что ж мне (нам!) это?
— Хорошо, — выдыхаю дрогнувшим голосом.
— Ну и отлично, — слышу в ответ.
— Да, замечательно, — соглашаюсь зачем-то.
— Всего тебе хорошего.
— И тебе.
— Прощай.
— Прощай.
Выхожу из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь, и только теперь даю волю эмоциям. Прижавшись спиной к двери со стороны подъезда, смотрю прямо перед собой невидящим взором. По щекам текут горькие слёзы, которые я смахиваю нервным жестом.
Нет! Нельзя раскисать!
Я не имеет на это права!
Пару раз вдохнув и выдохнув, достаю телефон и набираю нужный номер.
— Я всё сделала, как ты просил. Твоя очередь, — сообщаю абоненту, прижимая к груди сумку.
— Не сомневайся, — отвечают с долей насмешки на другом конце связи. — Для моей невесты всё, что угодно…"
Невесты…
Теперь уже жены.
Да, Стас выполнил обещание. Но сперва мне пришлось подписать брачное соглашение. И я до сих пор не знаю толком, что в нём. Да и какая разница? Всё равно уже. А если беременна, и подавно ни уйти, ни скрыться. В полной власти Егорова. И в том виновата я сама. Как же это всё мерзко и противно. И то, что он преклоняется передо мной, бесит ещё больше. Уж пусть бы наорал, заставил уважать, да хоть ударил, всё лучше, чем терпеть эту его нежность, заботу и мягкость. Изо дня в день. Из месяца в месяц. И даже здоровый и счастливый брат не помогает избавиться от пустоты и ненависти, поселившейся во мне вместе с закрытой дверью в квартиру Артёма. И теперь я точно знаю: можно умереть, не умирая...
ГЛАВА 2
Тихие шаги, разносившиеся по пустому коридору частной клиники, казались мне необычайно громкими. И если шедший рядом Стас при этом выглядел вполне себе уверенно и спокойно, то вот я… Меня банально трясло. И лишь крепкая хватка руки супруга удерживала от банального побега.
"Господи, пусть это окажется неправдой. Пусть будет ошибка теста", — повторяла как мантру про себя.
Очередной поворот, новый коридор, вот уже и нужная дверь совсем рядом. И всего один человек в режиме ожидания.
Темноволосый мужчина, одетый в костюм двойку с белой рубашкой и серым пальто на коленях, сидел на лавочке и смотрел прямо перед собой, но, заслышав шаги, повернулся посмотреть, кто идёт. А у меня при виде него неожиданно сердце сбилось с ритма, чтобы тут же забиться с удвоенной силой, в то время, как перед глазами резко потемнело. Нет, разум ещё не осознал всей соли подставы, а вот сердце… Оно тут же узнало.