Фальшивый скальный купол изнутри был совершенно прозрачным и позволял разглядеть ясное небо с жизнерадостным блином солнца. Света более чем хватало. Химерическая птица, повинуясь сигналу, спланировала на ровную площадку. Тейт подхватил меня на руки и спрыгнул на землю.
— Отпустить тебя, Трикси? — спросил он коварно. — Или ноги пока не держат?
Честное слово, я такую жажду убийства не испытывала даже рядом с милой белобрысой кузиной.
— Послушай, тебе кто‑нибудь говорил, что ты мелкое пакостное зло? — спросила я, стараясь с помощью купола донести смысл максимально ясно.
Однако рыжего это смутило не больше, чем проповедника из «Свидетелей Альтернативы» — закрытая перед носом дверь.
— Говорили, — признал он и с толикой гордости добавил: — Ты даже не представляешь, что и как часто мне говорят.
— Учту. А теперь убери руку из‑под платья. И поставь меня на землю.
Послушался рыжий беспрекословно — уже хорошо. А пока я приходила в себя и приводила в порядок одежду, он снова засвистел, но в иной тональности, чем прежде. Крылатая химера вытянула шею, топорща жёсткие перья, щёлкнула зубастой пастью, больше подходящей какому‑нибудь древнему ящеру, и — начала стекленеть. Через несколько секунд она стала совершенно прозрачной и почти бесшумно побежала в сторону ближайших зарослей, оставляя на влажной почве оставались заметные вмятины.
Злость из — да дурацкой выходки как‑то испарилась; стало не по себе. И подумалось, что размеры размерами, но вообще‑то по законам физики летать такое диво не может. И уж тем более — носить на спине двух пассажиров.
— Слушай… А вот это был айр, да?
— Угу, — подтвердил рыжий.
— И откуда он у тебя?
Откровенно признаться, я не собиралась подкалывать Тейта или смущать. Но он вдруг стушевался и по — детски уткнулся взглядом в собственные ботинки.
— Ну… Может, мне его подарили, потому что я такой хороший?
«Подарили»? Ну — ну. Откуда тогда воспоминания о чудовищном нагоняе, интересно.
— Может, — не стала я спорить. — А мы сейчас где?
Рыжий встрепенулся.
— В Лагоне. И, кстати, чуть не забыл сообщить нашим.
Он торжественно воздел к небу ладонь, сжал руку в кулак — и высоко вверх, едва ли не до невидимого купола, ударил фонтан трескучих оранжевых искр. Длилось это всего несколько секунд, потом Тейт зашипел и принялся трясти рукой, словно обжёгшись.
— Вроде хватит. Пойдём, — на лице у него была написана смертельная решимость.
Мне это очень, очень не понравилось.
— Ты ничего не хочешь сказать? Может, мне надо переодеться? — Прикусив губу, я нервно попыталась одёрнуть подол пониже середины икр, но платье, увы не тянулось. — Там какая‑то опасность? Сначала надо подготовиться? — Шрах, трещу тут, как Лоран в бутике! Позорище… — Ты можешь хоть что‑то ответить? Понимаешь, что я говорю?
Рыжий развернулся, сгрёб меня в охапку и упёрся лбом в лоб.
Дыхание перехватило.
— Ты моя добыча, — произнёс он чётко, глядя в глаза. — Я тебя никому не отдам. Ничего не бойся и верь мне. Поняла?
Я кивнула, потом спохватилась и склонила голову к плечу. Он усмехнулся и потрепал меня по волосам.
Ноги почему‑то подгибались сильнее, чем после падения сквозь фальшивую скалу.
Долина оказалась больше, чем я подумала вначале. В отличие от убежища свободных, рельеф здесь был разнообразнее. Вдалеке виднелось несколько больших холмов и четыре узкие высокие скалы, напоминающие то ли башни, то ли сталагмиты — переростки. Одну широкую расщелину мы обошли по дуге, другую пересекли по каменному мосту. В ближайшем лесу преобладали знакомые уже деревья — великаны с пронзительно зелёной листвой, но попадались и заросли травы с розовыми соцветиями — метёлками. Смертоносная голубая «губка» нигде не мелькала — и то славно.
Когда мы вышли на дорогу, вымощенную светлым камнем, то мне стало жутковато. По обочинам время от времени попадались небольшие шары из материала, напоминающего красно — зелёный мрамор, испещрённые полустёртыми белыми значками. Шаги порождали гулкое эхо, притом что отражаться звуку вроде было не от чего.
Ни дать ни взять фильм ужасов, где компания глуповатых подростков крадётся, нервно перешучиваясь, в какой‑нибудь древний храм.
Я попросила остановиться ненадолго, уселась в любимую позу для концентрации потоков — со скрещёнными щиколотками — и развернула широкий, на сорок шагов, эмпатический купол второй ступени, как можно более рассеянный и незаметный.