В общем, заснуть в таких бесчеловечных условиях ожидаемо не получалось.
Судя по всему, у Дерека тоже. А то больно подозрительно он мне в макушку дышал.
— Эй, Злючка! Ты спишь? — шепнули мне куда-то в шею. А потом я почувствовала на ней его пальцы, которые сосредоточенно убирали в сторону волосы, мимоходом поглаживая.
Вот же неугомонный. Он спать сегодня собирается, или нет?
— Чего тебе? — совершенно не вежливо буркнула я. А как прикажете быть вежливой, когда тебя используют то ли как подушку, то ли как котика, чтоб задумчиво по шёрстке гладить?
А мурлыкать от этого дела королевам вроде как неприлично.
— Я вот ещё чего не понял. Ты когда там, во дворце, про котов говорила помойных…
Я напряглась. Так. По второму кругу пошли.
— Ну, помнишь? Ты тогда ещё сказала, что предпочитаешь… как там было… ласковых помойных котов кусачим породистым псам — это же про меня было?
Пятая точка тут же услужливо подсказала, что на этот вопрос у меня не будет ни единого шанса ответить правильно. Как ни ответь — звучать будет не очень.
— А что? — притихла я.
— М-м-м… я так и думал. Значит, предпочитаешь котов…
И он лизнул меня в шею.
Протяжно так, размашисто, со вкусом. От сгиба вверх до самого уха. А потом ещё за мочку прикусил.
От неожиданности я вцепилась ногтями в руку, которая лежала на моём животе.
— Т-точно головой стукнулся… Дерек, а давай пока постараемся как-нибудь скрыть от верноподданных, что их король — того?..
— Как скажешь, моя королева, — промурлыкал муж. Стянул с моего плеча кружевную бретельку и впился в него зубами.
— Ай!
Сверху укус зализал.
— Д-д-дерек…
— Вкусная какая!..
— Эт-то мыло! Так и быть, подам тебе завтра за обедом кусочек…
Он приподнялся, повернул к себе властно моё лицо и впился в губы жёстким, требовательным поцелуем.
И правильно.
А то я от замешательства уже совсем чушь горожу.
Отпустил не сразу. Я воспользовалась моментом и отвернулась, чтобы скрыть смущение. Снова свернулась клубочком у него под боком, прижала кулак к исцелованным губам. Его напряжённые пальцы замерли на моём плече.
Ну, чего он затормозил-то? А дальше что? У меня так никаких нервов не хватит ждать.
Горячие пальцы опустились вниз, провели по ключицам. А потом остановились на кружеве, украшавшем вырез моей ночной рубашки.
У меня закрались странные подозрения.
— Это ещё зачем? — настороженно спросила я, когда пальцы погладили кружево.
— Слушай, Злючка! — спросил Дерек после секундной заминки. — А ты точно знаешь, откуда дети берутся? Или надо просветить?
— Конечно, знаю! — обиделась я. — Исходя из моих скромных познаний, грудь в этом не участвует! И куда мы в таком случае полезли⁈
Как-то подозрительно мой муж затрясся, уткнувшись мне в волосы. Складывалось даже впечатление, как будто надо мной смеётся.
— Рика, так надо, — заверил он, отсмеявшись.
— Точно? Обязательно?
— А вот давай мы сначала закончим, а потом ты мне сама скажешь, обязательно это или не обязательно.
Я обдумала предложение со всех сторон.
Дерек тоже видимо. Со всех сторон меня обдумал, потому что ещё и ногой сверху прижал для верности, чтоб не удрала. Ну, раз мне от него, судя по всему, никуда сегодня не деться… пропадать, так пропадать. Плакала моя девичья стыдливость. А чего я ждала с этим бесстыжим?
Пальцы, судя по всему, моё молчание истолковали правильно.
Потому что поглаживать мою рубашку перестали. И стали поглаживать меня.
Нырнули под край кружева в ложбинку на груди… а потом легли на нежное полушарие и крепко сжали.
О-о-ох мамочка!
О таком ты мне точно не рассказывала.
И откуда же мне было знать в таком случае, как это сладко? Как мучительно прекрасно то, что вытворяли с моим телом голодные мужские пальцы. Как выгибается тело дугой, когда они гладят, сжимают, наслаждаются тобой со вкусом и жадностью, и парадоксальным образом даря такое же наслаждение тебе.
Как уютно моей груди в его ладони. Как царапают острые, затвердевшие соски огрубелую кожу рук. Как хочется тереться об него довольной кошкой, выпрашивая ещё, и ещё и ещё…
И когда поцелуи впиваются в шею вот так, это совсем уже не щекотно. Это про страсть и нежность, это про близость и желание быть ещё ближе. Это про внезапное, как удар молнии, осознание, что целовать, кажется, можно всё тело. И губами территория поцелуев совсем не ограничивается. И обнимать можно тоже, вот так — всем телом.
А когда его руки дерзко, больше не спрашивая и не извиняясь, начинают хаотично бродить по тебе, гладя и сжимая всё, что только найдут, как будто утверждая своё право собственности на этом всём — больше не хочется останавливать. Совсем наоборот.
— Дерек, Дерек, слушай… — я с трудом нашла момент между поцелуями, чтобы спросить. — Я тоже хочу! Можно?
— Чего? — муж увлечённо работал над проблемой, как стянуть с меня рубашку так, чтоб не порвать и от меня за это не влетело. Поэтому не сразу сообразил, какого рожна мне опять надо.
— Ну… тоже кое-что хочу потрогать.
Он даже свои попытки бросил.
— Так. Заинтригован!
Всё ещё несмело я потянула руку и коснулась его волос. Чуть не застонала от наслаждения, как это было приятно — трогать вот так эти дикие лохматые пряди, по которым давно скучала хорошая расчёска.
— М-м-м… Злючка. Поправь меня, если что-то опять недопонял. То есть я тут весь перед тобой, а ты из всего меня выбрала… волосы?
Я с восторгом собрала в кулак целую горсть, наслаждаясь упоительным ощущением владения. Это всё — теперь тоже моё. Что хочу, то и выбираю.
Дерек закатил глаза и позволил ещё минут пять над собой поиздеваться.
Но дальше его королевское терпение снова лопнуло. И какой из него после этого, скажите на милость, мудрый и терпеливый правитель?
— Вот это тоже совершенно, абсолютно необходимо! — заверил Дерек, проникновенно глядя в глаза и пресекая любые попытки возражать на корню. В то время, как задирал подол моей рубашки, отчаявшись найти способ снять её без непоправимого ущерба. Себе.
Я откинулась на подушки и раскинула руки, счастливо улыбаясь. Довольная и мягкая, как глина.
— Всё, Ваше величество! Воля к сопротивлению окончательно подорвана. Можете делать, что вашей тиранической душе вздумается. Несчастный народ пока молча пострадает под невыносимым гнётом деспотии.
— Рика, ну правда надо! — обеспокоенно поглядывая на мою реакцию, заявил муж, разводя мои ноги и усаживаясь посередине. — Если будешь сухая, потом больнее будет. Ну, в теории. Я как-то с девственницами тоже раньше не особо дело имел…
Я резко прекратила улыбаться.
Приподнялась на локтях и уставилась на мужа не менее проникновенным взглядом начинающего инквизитора.
— А с кем имел?
Муж, кажется, тоже понял, что запахло жареным. Потому что поспешно спросил:
— Злючка, а давай будем считать, что у нас с тобой сейчас дружный коллективный первый раз?
— Нет уж! А давай мы лучше сейчас дружно посчитаем и вспомним, сколько у тебя было до меня шлюх⁈ — взвилась я.
Вместо ответа обвиняемый применил грязный приём отвлечения внимания.
Подтянул меня за коленки к себе и влез рукой под подол.
— А-а-ах…
Я откинула голову, жмурясь до звёздочек перед глазами.
— Мать твою за ногу! Рика! Да ты мокрая, как будто это тебя сегодня в океан окунули!.. Чтоб я ещё раз поверил в скромность невинных принцесс…
— Ещё раз не получится! — заверила я, задыхаясь. — Я тебя раньше прикопаю, если ты только посмотришь… м-м-м-м…
Что я там дальше собиралась сказать, уже было совершенно неважно.
Ничего не было важно, кроме моего любимого мужчины и его рук. Кроме жадных взглядов на обнажённой коже. Кроме радости, которая после мучительных, горьких как полынь недель друг без друга была сладкой, как мёд.