Ветер пытался снести меня, бросить со скал вниз, разбить и изломать, как куклу, но что-то гнало вперед.
Осознание предназначения?
Кровь Стражей Востока в моих жилах?
Нет.
Я была нужна ему. А значит, я должна дойти.
Он же глупый такой. Ни за что не признается, что нужна помощь. Скорее умрёт.
Не допущу.
Все мои провожатые давным-давно отстали. Только я упрямо шла туда, где на восточной окраине острова разверзалась бездна.
Где на краю скалы застыла фигура — и что-то, зажатое в руке этого человека, источало бледно-зеленый свет, бьющий сквозь пальцы. Я уже знала, что это — скромная деревянная рыбка. Амулет, подаренный Дереку Императором на нашем обручении. Символ власти Восточных Стражей.
И так же твердо я знала, что без моей помощи ему не справиться. Ведь из океана уже поднимались древние чудовища. Духи Востока, воплощенные в суровых очертаниях волн, уже тянули щупальца, чтобы столкнуть в пропасть смельчака, который осмелился дать им отпор.
Холодная ярость тех, кто был здесь задолго до бестолкового и суетливого людского племени… кто снова хотел одного только — первозданной тишины и нерушимого покоя… от этой ярости, которой звенел сам воздух, ломило зубы.
Еще шаг.
И еще.
И я бросаюсь ему на спину, обнимаю обеими руками, прижимаюсь всем телом.
Я здесь. Я рядом. Ты забыл, глупый? Теперь все беды и заботы пополам. И такие глупые, как тогда, когда я бью тарелки и забываю слова рядом с тобой. И эти, от которых кровь стынет в жилах и кажется, наступает самый последний час на этой земле.
Но знаешь что?
Если этот миг — рядом с тобой, то я не стану бояться даже смерти.
Его тело вздрагивает и напрягается еще больше под моими руками, под моей щекой.
А потом он опускает руку с медальоном и сжимает мою. Наши запястья соприкасаются. Брачные метки вспыхивают ярко-зеленым пламенем. Ворох колких искр взметается с кожи, сплетается в общий сложный узор.
Сполохи магического пламени взрывают темноту, расталкивая ее по сторонам.
Искры падают вниз, будто лепестки дивных цветов. Медленно, медленно, творя самое осторожное на свете волшебство. Утихомиривая древних монстров, напевая им колыбельную, укладывая обратно спать в бурные глубины вечных морей.
И волны опадают, а дождь становится все тише и тише, пока не прекращается совсем.
Сизые тучи уплывают от нас в разные стороны, как будто мы разогнали их руками влево и вправо, теряются на краю горизонта, истаивают без следа.
Когда я перевожу дух и слезящимися глазами, как новорожденная, смотрю на чистое голубое небо над нами и мирную гладь океана далеко внизу, Дерек болезненно выдыхает и падает на колени.
Кажется, мы смогли.
Эпилог
— Эй, Злючка!
— М-м-м?..
Не хочу даже шевелиться, не то, что разговаривать.
Едва мы добрались до дома, просоленные, вымокшие до костей, уставшие, словно из нас выжали все силы, как скинули стылые тряпки и переглянувшись, молча залезли в постель.
За весь путь до дома не сказали друг другу ни слова.
А что говорить? И так же все понятно.
Проспали… а кстати, сколько мы проспали? Закатные краски за окном как бы намекают… но не ясно, это вечер какого именно дня. Зная нас, я бы ничему не удивилась.
И вот теперь, кажется, кому-то наконец-то приспичило поговорить.
— Ну Ри-и-и-ика-а-а-а! Проснись. У меня вопрос государственной важности.
— Валяй, — сонно согласилась я, пристраивая все еще озябшие ступни своему мужу куда-то под коленки.
— Вот ты мне скажи. Я так и не понял. Когда ты на самом деле поняла, что… ну… это не мой брат… а я? Твоя судьба и всё такое…
Начина-а-ается.
Оттаял, отогрелся, и давай снова смущать бедную-несчастную меня. И чего ему неймется? Неужели до сих правда не может поверить, что кто-то предпочел не идеального старшего братца, наследника престола, а… такого неидеального и замечательного его?
И я уже хотела возмутиться. Правда-правда хотела!
Но его подозрительно тяжелое дыхание на моей шее, от которого тут же встали дыбом все-все мелкие волоски… и то, как все ближе придвигает меня к себе его наглая лапа, по-хозяйски укладываясь мне на живот… как-то вмиг перехотелось ссориться. Сладко ёкнуло внутри. Я еще думала поупрямиться немного — всё-таки оставил меня тем утром одну, а я до сих пор ещё не устроила головомойку за это, еще расслабится! — но сдалась, и слегка выгнулась назад, прижалась ближе.
Объятие стало теснее, мурашки побежали существенно бодрей. И не только по шее.
— Когда-когда… когда решила, что я кошатница, а не собачница! — фыркнула я.
Быстрым движением меня развернули и подмяли под себя.
В алых закатных лучах я увидела над собой довольный, кошачье-хитрый взгляд своего мужа. И… серебряные нити в его густых волосах. В сердце укололо болью. Теперь так будет всегда? Мы прогнали Духов насовсем — или они так и будут время от времени пробовать на прочность силу нашего союза и крепость наших клятв?
Кое-как вытащила из-под придавившего меня тела руку и погладила седую прядь. Он, наверное, еще и не видел. Шутливое настроение совсем испарилось. От щемящей нежности слёзы навернулись на глаза.
Дерек дёрнул головой, перехватил мою ладонь и поцеловал её.
— А ты когда в меня влюбился?
— Кто — я? — делает удивлённые глаза.
— Да!!
— В кого — в тебя? — по-прежнему разыгрывает недоумение.
Узнаю свою лохматую заразу.
— Я тебя сейчас убью!!!
— Ну не кипятись, Злючка! Я пошутил.
— Я тебе пошучу. Так когда⁈
— Сам не знаю, как меня так угораздило… Ай! Надо же, какую мегеру в жёны взял… Придётся утихомиривать.
Мои руки прижимают к постели.
Острые укусы обжигают нежную кожу ключиц.
Я пытаюсь брыкаться и пинаться, я всё ещё зла до чёртиков, что мне не ответили на мой такой романтичный порыв и испортили весь момент… я пытаюсь вывернуться, но каким-то непостижимым образом он оказывается сразу везде, и неудачно подставленные части тела моментально оказываются обцелованными, а потом и облизанными…
И вот я уже не выкручиваюсь, а изгибаюсь, выпрашиваю ласки, ещё и ещё, до исступления, до умопомрачения, до потемнения в глазах.
И получаю. И даже больше, чем жду.
— Как только тебя впервые увидел, дурочка моя…
Отворачиваюсь и пытаюсь укусить подушку от того, что его губы делают с моей грудью.
— Как только тебя впервые увидел, там, под деревом, как только понял, кто ты… сразу меня по голове стукнуло, что вы с братом не пара. Что этот южный цветочек ему не подходит. Подумал — он её просто сломает! Такую… нежную…
Грубая ладонь, вся в мозолях, движется по внутренней поверхности моего бедра — снизу вверх. И там, где нежней всего, наша грубость и нежность сталкиваются, рождая какое-то особое волшебство.
—…такую трогательную, милую… такую по-детски непосредственную… хрупкую…
Дальше я совсем теряю нить его рассуждений. На какое-то время сознание просто отключается и уплывает — я вся превращаюсь в один оголённый нерв, в одно ослепительное, острое до боли наслаждение.
К счастью, он быстро понимает это и перестаёт болтать. И за это я тоже ему очень признательна, своему мужу. В самые ответственные моменты он удивительным образом перестаёт тупить.
Скорее, наоборот. Словно начинает читать мои мысли, мои чувства, каждый оттенок желаний, которые я даже не знаю ещё, как назвать. Как будто между нами больше нет границ. Как будто мы проросли друг к друга — кожа в кожу, сердце в сердце.
Когда я, вздрагивая, откидываюсь на подушках, он перекатывает меня на бок, прижимает к себе и гладит по голове, словно успокаивая. Как будто я тонула где-то глубоко, почти на самом дне, и вот теперь только выплыла на свет. Или родилась заново. Возможно, в каком-то смысле это так и есть.