Джин поворачивается к ней.
– Послушай, Лейлани. Давай хотя бы попытаемся вести себя как цивилизованные люди.
Лейлани закатывает глаза. Никто так и не прикоснулся к еде. Я беру стебель сельдерея, смазанный с внутренней стороны чем‐то розовым, и откусываю кусочек. Хруст стебля похож на выстрел. Все оборачиваются и смотрят на меня.
– Извините, – бормочу я и кладу сельдерей себе на тарелку.
– Че не может не есть, – говорит Дэвид. – Боксеры все такие.
– Еда здесь для того, чтобы ее ели, – замечает Лизимайя, делая пригласительный жест в сторону закусок. Никто к ним даже не прикасается.
– Лейлани, может быть, ты и начнешь? – говорит Салли. – Мы обещаем тебя выслушать.
– Роза… – Лейлани смотрит на Розу, уже успевшую изобразить полную невинность: глаза широко распахнуты, взгляд опущен, нижняя губа слегка надута.
– Я… Мы, – говорит Лейлани, глядя на меня, – мы считаем, что у Розы антисоциальное расстройство личности.
– Это неправда! – говорит Роза.
Сеймон мотает головой.
– Это означает, что ей нравится манипулировать людьми, и при этом ей все равно, что с ними будет.
– Мне тоже это нравится! – восклицает Сеймон.
– Она уговорила Сеймон попробовать арахисовое масло и…
– Никто меня не уговаривал! – возражает Сеймон. – Это была моя идея!
– Позволь Лейлани закончить, – просит Лизимайя.
– Я вам уже сто раз сказала… – начинает Сеймон.
– Сначала говорит Лейлани, – перебивает ее Джин. – До тебя тоже дойдет очередь.
– Че, – просит Лейлани, – расскажи им про морскую свинку.
Я рассказываю. Роза заявляет, что она в той истории была ни при чем.
– Почему ты тогда промолчал? – спрашивает Салли. – Потому что вы никогда не верите в то, что я говорю о Розе.
– Потому что ты врешь, – встревает Роза.
– Роза, у тебя будет возможность высказаться.
– С Розой что‐то не так, – продолжаю я тихим, спокойным голосом. – Сеймон могла умереть. Послушайте запись нашего с Розой разговора.
– Ты записал разговор с сестрой? – вскрикивает Салли.
Я киваю:
– Мне нужны были доказательства.
Я включаю запись, прежде чем кто‐либо успевает хоть что‐то сказать.
Роза: Майя злая. Если бы она умерла, было бы гораздо проще. Сеймон хочет, чтобы она умерла.
Я: О господи, Роза, ты не можешь убить Майю.
(Тишина)
Я: Если ты ее убьешь, тебя посадят в тюрьму.
(Тишина)
Я: Ты умная. Но даже самых умных убийц ловят. Почитай про них.
Роза: Я уже читала. Про тех, кого поймали. Но есть множество нераскрытых убийств.
(Тишина)
Я: Ты хочешь, чтобы в жизни у тебя было как можно меньше ограничений?
(Тишина)
Я: Как тебе кажется, что случится, если ты убьешь Майю? Ты не такая, как все. Ты стараешься скрыть это от окружающих, но все равно некоторые люди не хотят находиться с тобой рядом.
Роза: Например, Майя. Но у меня уже лучше получается притворяться такой, как все. Ты видел, как я вела себя на вечеринке. Я со всеми разговаривала и всем понравилась. Гости говорили Салли и Дэвиду, что я очень талантливая.
– Она тебя просто дразнит, – говорит Салли, а Лизимайя обнимает себя за плечи. – Ей десять лет. Она никого не собирается убивать.
– Я бы никогда не сделала ничего такого, – подтверждает Роза.
– Звучит жутко, – замечает Лизимайя. – Она часто говорит подобные вещи?
Я киваю:
– Она так думает.
– Неправда! – говорит Роза. – И вообще, я притворялась. Вы же знаете, что мне нравится играть роли.
– Она когда‐нибудь проявляла жестокость? – интересуется Лизимайя.
– То, что она убивала муравьев, считается? Еще она ворует.
Я рассказываю им про паспорт, про все, что она делала, когда была помладше. Я понимаю, что, вероятно, со стороны все это звучит не так уж и жутко. Джин не проронил ни слова. И Дэвид тоже.
– Она злонамеренная, – говорит Лейлани.
– Это ты злонамеренная, – парирует Роза, спотыкаясь на слове «злонамеренная», словно она не знает, что оно значит.
Сеймон кивает:
– Это правда, Лей-Лей, ты плохо относилась к Розе с тех самых пор, как она приехала. И Майя тоже. Вы же понимаете, что у меня могут быть собственные друзья. То, что мы двойняшки, не означает, что нам всегда должны нравиться одни и те же люди.
– Они обе были у Джеймса, – говорит Лизимайя. – Если бы Роза была такой, как вы думаете, Джеймс наверняка бы это заметил. Он уже много лет работает с детьми, у которых разные психические отклонения.