Майя перевешивает сумку с левого плеча на правое.
– Давай я хоть немного ее понесу? Я не скажу твоему тренеру.
– Все нормально, – говорит Майя. – Она не такая тяжелая, как кажется.
Сумка кажется ужасно тяжелой.
– Отдай ее мне, как только устанешь.
Красно-синие двойняшки снова хихикают.
– Давайте сыграем в шахматы, – говорит Сеймон.
Роза кивает. Они снова меняются местами. На этот раз я замечаю, как Сеймон врезается в Майю.
– Прекратите. Не толкайте Майю. Мы не будем нигде останавливаться. Мы не будем смотреть на собак, играть в шахматы и толкать Майю.
Мы уже на другой стороне парка, переходим через авеню А.
– Да, Че, – выпевают они и начинают подпрыгивать на ходу. При этом они что‐то поют себе под нос, что бесит меня еще сильнее.
«Можно я убью их обеих?» Лейлани отвечает буквально через секунду: «Вопрос, достойный Розы». – «И мне за него стыдно». Я спотыкаюсь и едва не роняю телефон.
– Нельзя на ходу писать сообщения, – говорит Роза.
– Это противозаконно, – добавляет ее менее жуткая двойняшка.
Я не понимаю, обо что споткнулся, но почти уверен, что это была нога одной из них. Я убираю телефон в карман. Нужно быть внимательным. Майя снова перевешивает сумку.
– Давай я понесу.
Она мотает головой. Пальцы, которыми она вцепилась в ремень сумки, побелели.
– Осталась пара кварталов.
Мы ждем на переходе, пока переключится светофор. Майя, стоя рядом со мной, перевешивает сумку с плеча на плечо. Я молчу. Подожду, когда она снова перевесит ее, и тогда заберу сумку. С другой стороны от меня Сеймон и Роза покачиваются с пятки на носок и обратно.
Мимо, громко гудя, едет гигантский грузовик. Его кузов украшает пестрая, красно-желто-зеленая реклама пива, о котором я в жизни не слышал. Солнце светит так ярко, как не светило еще ни разу с тех пор, как мы приехали. Вся шумная, забитая людьми улица сияет яркими красками, пятнами цвета. Не могу вспомнить, почему я думал, что Нью-Йорк уродлив. Любой город, в котором окажется Соджорнер, по определению прекрасен.
Краем глаза я замечаю, как что‐то рядом со мной движется по неправильной, ненормальной траектории. Теннисная сумка взмывает вверх, кружится, лямка тянет Майю за плечо, и она теряет равновесие. Я пытаюсь схватить ее, но она летит мимо меня прямо на дорогу. В нее врезается велосипедист. Ее голова ударяется об асфальт со звуком, от которого у меня внутри все обрывается.
– Майя!
Сеймон истерично вопит.
– Зачем ты ее толкнул? – орет Роза, у нее по лицу текут слезы. Она куда‐то тычет пальцем.
– Что за хрень? – говорит какой‐то мужчина. – Зачем ты это сделал? – Он достает телефон.
Я не понимаю, к кому он обращается. Роза и Сеймон стоят, вцепившись друг в друга. Майя не двигается. Но она дышит, у нее открыты глаза. Я падаю на колени рядом с ней, не зная, стоит ли взять ее за руку. Рядом с ее головой, на дороге, я вижу влажный ком жевательной резинки. Майино ожерелье с рубиновым сердечком сияет на солнце. Один зрачок у нее гораздо больше другого.
– С тобой все будет в порядке, – говорю я, надеясь, что это не ложь. И осторожно касаюсь ее руки.
– Больно, – говорит она. – Где Лей-Лей?
Я вытаскиваю телефон из кармана. 911, сейчас я сразу же вспоминаю нужные цифры. Это уже второй раз. У меня за спиной кричат люди, но все перекрывают рыдания Розы и Сеймон. Потом я слышу сирены. Громкие. До ужаса громкие. Диспетчер говорит, что скорая уже в пути. Я пишу Лейлани, что с Майей случилась беда.
– Я сообщил Лейлани, Майя. Она скоро будет здесь. Кто‐то кладет мне руку на плечо.
– Сэр?
Я оборачиваюсь. Это врачи скорой помощи. Я отхожу на тротуар. Они опускаются на колени рядом с Майей. Я рад, что ей помогут. Я хочу спросить, будет ли она в порядке, но они пока не могут этого знать.
– Че! – зовет Майя.
– Я здесь, рядом. – Не уверен, что она меня слышит.
– Почему ты ее толкнул? – снова орет Роза. Я вдруг понимаю, что она обращается ко мне.
Глава тридцать шестая
Полицейские оставляют меня ждать в маленькой комнате. Пока мы стояли на тротуаре и смотрели, как врачи скорой проверяют Майино состояние, я уже рассказал им обо всем, что видел. Я не знаю, что произошло. Я даже не подумал, что Майю кто‐то толкнул. Она потеряла равновесие. Я решил, что, возможно, она споткнулась или кто‐то пихнул ее тяжелую сумку, и Майя упала с тротуара. Полицейские не спрашивают, толкнул ли я Майю. Они записывают все, что я говорю.