Вместе со мной в комнатке сидит женщина-полицейский. Она почти ничего не говорит, только повторяет, что Дэвид уже едет. В комнате четыре стула и стол, на нем бумажный стаканчик с водой. Больше ничего нет. Я лезу за телефоном. Но в кармане его нет. В последний раз я видел его, когда сидел на дороге возле Майи и писал Лейлани. Где я его выронил, там? Или в полицейской машине? Я снова и снова пытаюсь его достать, но каждый раз, уже почти засунув руку в карман, вспоминаю, что его там нет.
Я хочу встать и походить, но комната очень маленькая. – Не надо этого делать, парень, – говорит женщина-полицейский.
Я уже открываю рот, чтобы спросить, чего не надо делать, но тут понимаю, что, хоть я и сижу, мои ноги сами по себе вытанцовывают шафл в духе Али.
– Я не умею сидеть смирно.
– Учись, парень.
Я концентрируюсь на том, чтобы удержать ноги в покое. Но теперь мне хочется постукивать пальцами по столу. В конце концов я принимаюсь сгибать и разгибать руки. Потом, через какое‐то время, в комнату входит Дэвид. Он притягивает меня к себе. Я чувствую, как глаза жжет от слез, но не плачу. Женщина-полицейский оставляет нас одних. Я падаю на стул. Дэвид садится рядом.
– Как Майя?
– Она в больнице, ее осматривают. Она в сознании. Надеюсь, там ничего серьезного.
Она выглядела так, словно все очень серьезно.
– Где Салли?
– В больнице. И Роза тоже. Джин и Лизи еще летят. Дэнни вызвал для тебя адвоката. Она скоро будет здесь. Она сказала, что тебя не должны были везти в полицию. Она все уладит.
Я не знаю, кто такой Дэнни. В комнату входят двое полицейских, мужчина и женщина. Я не уверен, что они говорят со мной, потому что они все время смотрят на Дэвида. Оба крепко жмут мне руку. Я не разбираю их имена. Мне кажется, что все это происходит не со мной. Мужчина-полицейский высокий, женщина-полицейский пониже. В какой‐то момент я решаю, что это те же, которые приходили к нам домой, когда Роза пропала. Но в тот раз женщина была выше мужчины. Я не могу сосредоточиться на том, что они говорят. Может, все это не имеет ко мне никакого отношения?
Ноги у меня движутся сами по себе, но я стараюсь при этом хотя бы не шуметь. Мне не приходилось так долго сидеть на месте с тех пор, как мы летели в этот город.
– Мой сын не будет отвечать на вопросы, пока не приедет наш адвокат.
– Не буду?
– Не будешь. – Дэвид говорит очень твердо.
Я отпиваю воду из стакана. На вкус она какая‐то маслянистая. Двое полицейских еще немного говорят с Дэвидом, а затем уходят. Я замечаю на полу покрытие, изображающее плитку. Не могу вспомнить, как оно называется, но в углу комнаты оно отошло от пола и задралось кверху, как старые обои. Наверное, настоящая плитка стоит слишком дорого.
В комнату входит адвокат, ее привел еще один полицейский. У нее коротко подстриженные серебряные волосы, но не крашеные, не как у золотоволосой продавщицы в «Спуле». Они все серебряные, они растут такими прямо у нее из головы. Она представляется мне, мы пожимаем друг другу руки. Полицейский говорит мне, что я могу идти домой, но не должен уезжать из города, потому что у них еще могут возникнуть вопросы.
Я спрашиваю про свой телефон. Полицейские говорят, что посмотрят в машине, в которой меня привезли. Больше всего на свете мне сейчас хочется пробежаться.
Мы не едем в больницу. Дэвид говорит, что так будет только хуже. Роза и Сеймон утверждают, что Майю толкнул я.
– Я ее не толкал.
– Я знаю. – Дэвид тянется ко мне из угла такси, сжимает мою руку.
Дома я сажусь за барную стойку. Напротив меня сидит адвокат. Дэвид уже несколько раз назвал ее имя, но я не могу его запомнить. Она не возражает, когда я встаю с места и принимаюсь ходить по кухне. Дэвид подает кофе. Я отпиваю глоток: на вкус как мыло. Я ставлю чашку на стойку и смотрю за окно, но перед глазами у меня по‐прежнему лежащая на дороге Майя. Адвокат что‐то говорит. Не могу разобрать ни слова.
Я возвращаюсь к стойке и сажусь. На столешнице муравей. В Нью-Йорке что, водятся муравьи? Будь мы в Сиднее, я бы не удивился. Дома повсюду шныряют маленькие черные муравьи. Я присматриваюсь. Это не муравей, а маленькая черная частичка непонятно чего. Кофе? Какао? Грязь? Не могу понять.
– Че?
– Да?
– Тебе нужно отвечать на вопросы Айлин.
Я киваю и снова встаю. Когда я сижу, я не могу успокоить свои ноги. Мой адвокат – Айлин – пьет кофе, словно это самое обычное в мире дело, задавать вопросы насчет одиннадцатилетней девочки, которую сбил велосипедист. Может, для нее это и правда обычное дело.