– А вот снимок Розы, – говорит доктор Гупта, нажимая на клавишу. На экране появляется третий снимок. – Здесь наблюдается еще меньше активности в миндалевидных телах.
– Но чей… – Я ничего не понимаю.
Снимок посередине мой. Должен быть моим. Он больше, чем снимок мозга Розы или Сеймон.
– Я не понимаю, – говорю я. – Тут какая‐то ошибка. Доктор Гупта качает головой:
– Нет никакой ошибки, Че. Но эти снимки не означают, что у тебя или у твоей сестры антисоциальное расстройство личности.
– Именно что означают, разве нет?! – орет Джин.
Все сидящие за столом наперебой принимаются задавать вопросы. Адвокаты вскакивают, пытаются всех успокоить. Доктор Гупта терпеливо рассказывает о том, что именно делает нас такими, какие мы есть, – я все это давно знаю. Она говорит, что нашу личность определяет не только морфология мозга. Мне так странно слышать, как кто‐то произносит вслух эти слова, что я отключаюсь.
Я смотрю на черноту в моем мозгу. Доктор Гупта рассказывает о результатах наших тестов. Роза набрала гораздо больше баллов, чем мы с Сеймон. Я не чувствую, что с меня сняты все подозрения. В моем мозгу тоже полно черноты. Я не тот, кем себя считал. Я почти готов смеяться. Но это не смешно. Я не чудовище.
Может, я себя обманываю? Может, на самом деле я не чувствую того, что якобы чувствую? Я способен на эмпатию? Как может человек, у которого в мозгу так много черноты, испытывать то, что испытываю я?
– Вы уверены, что с моим снимком нет никакой ошибки?
– Ты – это не твой мозг, – говорит доктор Гупта.
Я внимательно смотрю на нее. Я знаю, что это не так.
– Ты – это не только твой мозг, – поправляет она.
Джин и Лизимайя все еще спорят с адвокатами. Салли не сказала ни слова. Чернота в моем мозге никуда не девается, как пристально я ни смотрю. Роза берет меня за руку. Я был так заворожен собственным снимком, что не посмотрел, как она приняла свой диагноз.
– Ты точно такой же, как я, – говорит она.
Макбранайты хотят, чтобы мы подписали составленный их адвокатами документ, гарантирующий, что мы никогда больше не приблизимся к ним или к их детям. В обмен они купят нам билеты обратно в Сидней. Роза заявляет, что ничего не подпишет. Сеймон – ее лучшая подруга. Сеймон не говорит ни слова. Айлин просит, чтобы нам дали время все обдумать. Я иду в спортзал, потому что больше не могу все это выносить. Я выкладываюсь по полной, но во мне мало энергии. Я пишу Соджорнер, спрашиваю, как там ее мама. Мне бы так хотелось увидеть Соджорнер, пусть даже всего на миг. Я не могу не думать про свой мозг.
На спарринги приходит Джейми. Она мне кивает, но не подходит поговорить. Я иду к ней.
– Привет, – говорю я. – Как Соджорнер? Есть новости насчет ее мамы? Я знаю, что они сегодня были в больнице.
– Я в порядке. Спасибо, что спросил.
– Прости. Я… я по ней скучаю. Все так… – Я не знаю, что сказать дальше.
– …херово? – заканчивает за меня Джейми. – То, что случилось, совсем херово. Мы все в ужасе. Вероника убита горем. Лейлани не в себе. Она пришла к Веронике как ни в чем не бывало, а потом сказала, что никогда больше не хочет ее видеть. Она не разговаривает с Олли. Ее младшая сестра погибла, вероятно, ее убили. – Джейми делает паузу, явно вспомнив, что я один из тех, кто, возможно, ее убил. – Что произошло, Че?
– Я не знаю, – говорю я.
Джейми бросает на меня резкий взгляд, в нем читается недоверие. Я вздрагиваю всем телом.
– Майя, – начинаю я, но тут мне приходится замолчать. Мне больно произносить ее имя. – Майя шла рядом со мной. Она несла свою теннисную сумку. Сумка была большущая, тяжелая. Я предложил помочь, понести сумку, но она отказалась. Мы стояли у светофора, ждали, когда можно будет перейти дорогу, и тут она… она полетела. Я решил, что кто‐то задел ее сумку, но они говорят…
– Ты ее не толкал, – говорит Джейми. Это утверждение, не вопрос. У меня словно гора валится с плеч. – Лейлани думает, что твоя сестра – психопатка. Это хрень какая‐то. Вся эта история – полная хрень.
Я киваю. Я не говорю ей, что Роза и правда психопатка. Не говорю, что мой отец тоже психопат. И что я… Я не говорю ей про сканирование мозга.
У меня спарринг с новым парнем. Он не так хорош, как ему кажется. Я решаю показать ему, насколько он не хорош. Дайдо не нужно кричать на меня, чтобы я начал бить соперника. Я обрушиваю на него целый шквал ударов. Быстрых и сильных, но не идеально точных. Я хочу его убить. Дайдо что‐то кричит, но я не слышу. Я загнал парня в угол и бью его то по почкам, то по голове. Его блоки и отбивы никуда не годятся. Я бью изо всех сил. Ощущения просто потрясающие.