– Че был известный в двадцатом веке революционер, – заученно говорю я. – Мои родители хотят спасти мир. Им нравятся революционеры.
Она снова смеется.
– Тебя что, часто спрашивают, кто такой Че?
– Бывает. Обычно люди думают, что я не знаю, в честь кого меня назвали. Я говорю все это прежде, чем они успевают меня спросить, – я принимаюсь старательно артикулировать, – «знаю ли я вообще о том, кто это такой». – Я снова говорю своим обычным голосом. – Но ведь это мое имя. Естественно, я знаю, кто такой Эрнесто Че Гевара. Предатель своего класса, сексуальный революционер с плакатов, казненный в Боливии, где за его голову назначили некислое вознаграждение, и блабла-бла.
Соджорнер продолжает смеяться.
– Да, меня тоже постоянно спрашивают. Надо и правда сразу всем сообщать, что я знаю!
Я едва не говорю ей: «Но ведь тебя зовут не Че», и только потом до меня доходит. Вот черт. Я же не имею ни малейшего представления, в честь кого назвали Соджорнер. Я просто решил, что это крутое имя. Даже не подумал посмотреть, откуда оно взялось.
– Забавно, что у нас обоих имена революционеров, – говорит она. – Меня назвали в честь американских революционерок. Я Соджорнер Ида Дэвис. Но друзья зовут меня Сид, по инициалам. Посмотрим, как меня будешь называть ты.
Я хочу сказать ей, что у нее очень красивое имя. Соджорнер. Я хочу называть ее именно так, а не Сид. Сид – имя для какого‐нибудь противного дряхлого старикана. Но я хочу стать ее другом. Если для этого придется называть ее Сид, я сделаю, как она захочет. Я думаю, не спросить ли у нее, чем она собирается сейчас заняться. Может, она хочет прогуляться со мной? Рассказать о себе? Поцеловать меня?
– А ты… – начинаю я.
– Эй, Сид. – К нам подходит ее подруга. У нее мокрые волосы, на плече висит сумка.
– А, Джейми, – говорит Соджорнер.
– Это кто? – спрашивает Джейми. – Ты вроде был на занятии у Дайдо?
Я киваю.
– Это Че, – говорит Соджорнер.
– Че? – хохочет Джейми. – Что, правда?
Я снова киваю и чувствую себя полным болваном.
– Не волнуйся, Джейми, он знает, кто такой Че, – говорит Соджорнер. – Нам пора. Приятно было познакомиться, Эрнесто.
Она надевает рюкзак и идет к выходу, по пути сказав Джейми что‐то, от чего они громко хохочут. У меня горят уши. Надеюсь, они смеются не надо мной. Я подумываю, не увязаться ли за ними. Может, они смилостивятся над иностранцем. Но она так решительно сказала: «Нам пора». Не хочу выглядеть дураком. Еще большим дураком, чем сейчас. Поэтому я просто смотрю ей вслед.
Я достаю телефон, решив набрать в поисковике запрос «американские революционерки Соджорнер и Ида». В телефоне полно новых сообщений от Салли, с вариациями на одну и ту же тему: «Встреча все еще идет. Возможно, мы останемся на ужин. Можешь вернуться домой и отпустить Джеффа?» И четыре пропущенных звонка от нее же. Я уже собираюсь ей перезвонить, но тут получаю новое сообщение, на этот раз от Дэвида. «Все в порядке, мы едем за Розой. Она поужинает с нами. Оставайся в зале, сколько захочешь». Я ликую.
Поисковик выдает мне Соджорнер Трут и Иду Б. Уэллс. Оказывается, та Соджорнер была рабыней, боровшейся за отмену рабства и за права женщин. Уэллс была журналисткой и издателем, а еще выступала против линчевания и тоже боролась за права женщин. Я читаю про них, и у меня возникает желание рассказать Соджорнер, что мою сестру назвали в честь Розы Люксембург и Розы Паркс. Ей это понравится.
Я хочу как можно дольше наслаждаться мыслью, что снова говорил с Соджорнер и стоял к ней так близко, что даже чувствовал запах ее пота. Наверное, все дело в джетлаге, но эти мысли словно делают меня непобедимым. Я хочу остаться наедине с этим ощущением, не отвечать на вопросы родоков, не переживать за Розу. Она сейчас в математическом раю. Мне наконец‐то не нужно о ней переживать. Я заправляюсь бутербродами, надеваю наушники, сую телефон в карман и отключаюсь от мира. Я бегу по беговой дорожке так быстро, как только могу, в течение получаса, потом пересаживаюсь на гребной тренажер, после него берусь за штангу.
Поднимать штангу – одно из самых скучных занятий в мире. Одни и те же бесконечно повторяющиеся движения, единственная цель которых – увеличить мышцы. От штанги не станешь ловчее; в отличие от боевых искусств, тут и речи нет о художественности исполнения; это даже не кардиотренировка. И наконец, ты практически ничего не можешь сделать, чтобы улучшить свои результаты. Ты осваиваешь правильную технику, а потом тебе остается лишь становиться сильнее и поднимать все более и более тяжелые веса.