– Ты же знаешь, Роза равняется на тебя. Она хочет быть взрослой, как ты.
Я представляю себе Розу в семнадцать лет. Меня передергивает.
– Я в порядке. Но я хочу вернуться в церковь. Там совсем не так, как я думал. Не похоже на синагогу.
Салли кивает.
– Будешь креститься?
– Вряд ли. Но музыка была просто прекрасная. – И шляпы тоже.
– То есть дело не в девушке?
– Ну… – Я не знаю, что сказать. Дело в Соджорнер.
– М-м. Я люблю тебя, Че.
– Я тебя тоже люблю.
Когда я вхожу в церковь, за кафедрой стоит темнокожая женщина и говорит о том, как болезнь наполнила ее силой. Интересно, это мама Соджорнер? И чем она больна? Я снова сажусь рядом с Соджорнер.
– У Розы проблемы? – шепчет она.
Я киваю. Народу в церкви поубавилось. На скамье уже не так тесно. Соджорнер не берет меня за руку. Роза добилась своего. То поразительное слияние наших с Соджорнер душ, тот миг, когда мы почти поцеловались, – ничего этого больше нет.
– Наверняка ей просто не хотелось сидеть дома, – шепчет Соджорнер.
После службы она благодарит меня за то, что я пришел, и говорит, что теперь я наверняка лучше понимаю суть ее веры, ее Иисуса. Она улыбается и на пару секунд берет меня за руку. У меня кружится голова. Я просто смотрю на нее. Я не могу говорить.
– Мне надо помочь маме Ди, – говорит она и отпускает мою руку. – Можешь подождать? Давай выпьем кофе? Расскажешь о своих впечатлениях.
Я киваю. Ко мне подходит Алиса:
– Тебе понравилось?
– Э-э, – говорю я, все еще ощущая в своей руке руку Соджорнер. – Извините, что моя сестра вас прервала. Она пришла без разрешения, поэтому мне пришлось отвести ее домой.
Алиса улыбается.
– Всякое бывает, – говорит она, словно Роза – это какой‐нибудь проливной дождь. – В следующий раз возьми ее с собой. Мы будем очень рады.
Я не уверен, что следующий раз будет.
– Спасибо. Я рад, что пришел. Музыка была просто замечательная. Все вокруг такие радостные, счастливые. Мне у вас очень понравилось, потому что все вокруг были так… счастливы, – повторяю я.
– Я рада, что ты побывал на службе.
Ко мне подходит какая‐то пожилая дама, берет мою ладонь обеими руками, благодарит за то, что я пришел, и благословляет меня. Так происходит еще много, много раз, и под конец мне кажется, что я пожал руку всем, кто был в церкви. Несмотря на это, я все равно чувствую руку Соджорнер в своей руке.
– Спасибо, что пришел сегодня, – говорит еще одна женщина. Это темнокожая дама, которая говорила за кафедрой о болезни. Она опирается на ходунки. Она берет мою руку в свою:
– Я Диандра Дэвис, мать Соджорнер.
– О, – говорю я, – я очень рад с вами познакомиться. Я Че. Мы с Соджорнер вместе тренируемся. Мне понравилась ваша… – Не знаю, как правильнее сказать – речь, проповедь? – Мне понравилось то, что вы говорили о болезни.
Она кивает и смотрит мне в глаза так пристально, что мне кажется, я должен немедленно покаяться во всех грехах. Хотя каются ведь католики? Наверняка в этой церкви никто не кается.
– Будь добр к себе, сынок, – говорит она, – и будь добр к моей Соджорнер. Благослови тебя Бог. – Она сжимает мою руку и идет дальше, чтобы поговорить с кем‐то еще.
Мы идем по улице. Я снова извиняюсь за Розу и ослабляю галстук.
– Может, проповеди на нее повлияют, – говорит Соджорнер. – Приводи ее снова. Я попрошу маму Ди рассказать об уважении и повиновении. Она здорово повеселится.
– Отлично. Я еще больше времени буду присматривать за своей сестрой-шпионкой. – Мне совсем не хочется говорить о Розе. – У вас в церкви занимаются экзорцизмом?
– Смешно. У большинства детей внутри сидит какой‐нибудь бес.
Только не у Розы. Мы в Томпкинс-сквер-парке. Сюда ведут все дороги. Я подумываю, не рассказать ли Соджорнер о Розе. Нет, это слишком. Мы едва знакомы. Мы заходим в кофейню в паре кварталов от парка и садимся за столик у окна. Пьем кофе. Соджорнер уговорила меня попробовать вкуснейший шоколадный торт. Она не спрашивает, что я думаю о службе. Я не спрашиваю, что означает «межконфессиональный». Я думаю о том, как сильно мне хочется ее поцеловать.
– Твои родители наверняка немного хиппи.
– М-м? Если бы.
– Они назвали тебя Че. Наверняка они мечтают о социальной справедливости и пытаются изменить мир?
– Не совсем. Ну то есть отчасти. Они говорят, что изменить мир можно только благодаря дисциплине и действиям изнутри. Они считают, что уничтожить капитализм невозможно, и вместо этого создают фирмы, чтобы зарабатывать деньги, создавая вещи, которые помогают людям и делают мир лучше, а потом вкладывать эти деньги в создание новых подобных фирм, и так далее. Они настолько дисциплинированны, что даже позволяют себе раз в неделю отключить все свои рабочие устройства. Это я сейчас их цитирую.