Как чувствуют себя обкуренные? Я даже не знаю, что значит быть пьяным, да что там, хоть немного навеселе. Я всегда хорошо себя веду. Я стараюсь не создавать трудностей, потому что прекрасно понимаю, какой ад Роза может нам всем однажды устроить и, вероятно, устроит. Почему я не могу хотя бы раз в жизни сделать что‐то неправильное? Потому что слишком боюсь оказаться в отрубе в тот момент, когда Роза решит – не знаю – столкнуть Соджорнер с лестницы. Я не увижу Розу до завтра. Она с Сеймон и Майей, под присмотром взрослых. Если когда‐то и пробовать, то сейчас.
Когда Лейлани снова передает мне косяк, я затягиваюсь и задерживаю дыхание. Я не кашляю, хотя в горле першит, и передаю косяк Олли. В глаза словно насыпали песку. Косяк делает еще два круга и уменьшается так, что его уже невозможно держать. Дым сладкий, на вкус как базилик. Я вдыхаю совсем немного. Мне не хочется переусердствовать. Интересно, когда я что‐нибудь почувствую. Наверняка скоро. Но остальные ведут себя совершенно нормально. В зеркале в ванной я вижу, что у меня совершенно красные глаза.
– Из меня бы вышел лучший в мире Питер Пэн, – говорит Олли.
– Олли! – восклицает Вероника. – Забудь!
– Не переживай, Ронни, мы все знаем, что ты не можешь отличить белое от черного.
– Я не об этом, – бормочет Вероника.
– Твоя сестра, – говорит Лейлани, когда я сажусь обратно на диван, – меня не любит.
– Конечно, не любит. Ты не считаешь ее очаровательной. Она привыкла, что все от нее в восторге.
– Она не очаровательная. По-моему, она очень странная.
У меня чуть сердце не выскакивает из груди. Лейлани заметила. Еще мне тошно. Я никуда не могу деться от Розы. Ее здесь нет, и все же она здесь. Интересно, то, что Лейлани о ней вспомнила, – это дурной знак? Мне очень хочется позвонить домой к Макбранайтам и спросить, все ли в порядке у двойняшек.
– У нее немного слишком большие глаза. Она немного слишком идеальная. Эти светлые кудри. Прямо эффект зловещей долины.
Она всего лишь имеет в виду, что у Розы кукольная внешность. Надеюсь, она не заметит, как сильно я разочарован.
– Что еще за зловещая равнина? – спрашивает Олли. – Пора рассказывать страшилки?
– Тс‐с! Зло-ве-ща-я-до-ли-на, – медленно повторяет Лейлани. – Есть такой эффект в робототехнике. Когда что‐то выглядит почти как человек, почти, но не до конца, у нас мурашки по коже. Вплоть до этого момента нам кажется, что роботы очень симпатичные. Это пока робот выглядит как рисоварка с глазами. Или как плюшевая игрушка. Или просто как угодно мило. Но чуть только сходство становится слишком разительным, возникает эффект…
– Как в «Полярном экспрессе»! – орет Олли.
– О. Господи. Боже! – вопит Вероника. – Предки показали нам с Саскией «Полярный экспресс», когда мы были совсем маленькие. Мне потом снились кошмары. Месяцы напролет. Годы напролет! Я до сих пор не могу прийти в себя. О чем они думали? О чем думали все, кто хоть как‐то связан с этим кошмарным уродством?
– Что такое «Полярный экспресс»?
– Он на домашнем обучении. – Теперь черед Лейлани говорить театральным шепотом.
– Иногда на домашнем обучении. Я не из Средних веков.
– Я думала, сейчас только амиши практикуют домашнее обучение, – замечает Вероника.
– Я что, похож на амиша? – Я лишь очень примерно представляю себе, кто такие амиши.
– Без бороды – нет, – отвечает Лейлани и прикрывает рот ладонью, явно чтобы унять свой ненормальный смех.
– Еще они гораздо хуже одеваются, – говорит Вероника, глядя на Лейлани и явно не понимая, что тут смешного.
– Я же тебе сказала, это я заставила его купить рубашку. – Из-за того что Лейлани прикрывает рот рукой, ее голос звучит чуть менее самодовольно. – И еще джинсы и ботинки. Пока я над ним не поработала, он был обычной мелкой крыской из спортзала.
– Я не на домашнем обучении. Я не амиш. У меня есть компьютер. Телефон. Планшет. – Мне хочется проорать, что я уже занимался сексом и употреблял наркотики, но это неправда, точнее, наркотики‐то употреблял, но это впервые случилось пару секунд или минут назад, или сколько там на самом деле прошло времени. – Я атеист и верю в социальную справедливость и равенство для всех, вне зависимости от цвета кожи, пола, сексуальной ориентации и всего прочего. Я всего лишь не знаю, что такое «Полярный экспресс»! Что это такое?!
Они хохочут. Мне страшно хочется на них наорать, но тут вдруг я чувствую, как их смех проникает в меня, щекочет изнутри, и уже сам не могу сдержать хохот. Мы хохочем так сильно, что перехватывает дыхание.