– Ты даже не похожа на кореянку, – добавляет Вероника. – Ты не кореянка, ты здесь родилась. У тебя мама белая.
– Опять за свое? Ронни, ты что, недостаточно белая?
– Подожди, ты хочешь сказать, что считаешь меня просто белой девушкой, а не… не… – Вероника подыскивает нужное слово, – не индивидуальностью? – Последнее слово она произносит, явно ликуя, будто ей удалось наголову разбить противника.
Олли грустно смотрит на нее. Может, Вероника и думает, что Олли на ее стороне, но я ясно вижу, что это не так. Джейми закатывает глаза.
– Если бы ты меня действительно любила, – продолжает Вероника, осушив очередную стопку, – ты бы не замечала, какого цвета у меня кожа!
Олли и Лейлани переглядываются. Джейми хмыкает.
– Раз я все еще с тобой, у меня и правда пунктик на белых девушках. – Лейлани оборачивается к Джейми и Олли. – Но сейчас я не готова это слушать. Идем.
Они встают. Олли покачивается, опирается на Джейми. Я тоже собираюсь подняться с места.
– Увидимся, Че, – говорит Джейми. – Тебе придется прочитать ей лекцию.
Они уходят, а я снова опускаюсь на свой стул, чувствуя себя белее, чем когда‐либо.
– Что? – спрашивает Вероника, встает со стула, но тут же снова садится. – Ну черт возьми. Ну почему Лейлани всегда все сводит к расе? Она ведь даже не настоящая кореянка.
– Это твое мнение. – У меня горят щеки. Ужасно, что Лейлани считает, что я такой же, как Вероника. Хорошо хоть, Джейми так не думает. Но меньше всего на свете мне сейчас хочется читать лекцию Веронике.
– Но она не кореянка.
– Лейлани похожа на обоих родителей. У нее многое от отца. Она говорит по‐корейски. Она бывала в Корее. Корея для нее много значит.
Вероника отмахивается от моих слов.
– Все всегда считают, что она белая. Ей приходится говорить, что это не так. Если бы она сама не настаивала, что она кореянка, никто бы этого не узнал.
– Если Лейлани говорит, что она американская кореянка, значит, для нее это важно. Поставь себя на ее место. – Прояви эмпатию.
Вероника пристально смотрит на меня.
– Ты давно знаешь Лейлани? Минуты три примерно? Сейчас я кое‐что расскажу тебе о Лейлани Макбранайт: она обожает драму. Псевдокорейское происхождение только добавляет драмы. Вот как сейчас: оно дало ей шанс красиво хлопнуть дверью. Ее отец вырос здесь, не в Корее. Его усыновили! Он рос в обычной американской семье. Он впервые побывал в Корее, когда ему было лет двенадцать. Я лучшая подруга Олли, а не она. Почему тогда они ушли вместе? Почему они всегда вместе?
Я хочу, чтобы она поскорее заткнулась. Она выпивает очередную рюмку, и тут я понимаю, что нам с ней придется платить по счету. Вот дерьмо.
– Не все в мире крутится вокруг расы. Люди могут просто быть людьми, понимаешь?
– А как же Олли? – спрашиваю я.
– А что с Олли?
– Ты думаешь, что Олли парень?
– Что? Нет, конечно. Олли – это Олли.
– А как быть с теми, кто хочет узнать, мальчик Олли или девочка?
– Сказать им, что это просто глупо.
– А Олли про себя все знает?
– Угу.
– То есть мы сами – единственные, кто знает, кто мы такие на самом деле. Правильно? А другие люди этого не знают, так?
Вероника кивает. Но я не уверен в том, что говорю. Это очень зыбкая почва. Например, даже если я скажу, что я ковбой, все равно ковбоем не стану. Тут что‐то другое – и я никак не могу понять, что именно.
– Раз Лейлани говорит, что она американская кореянка, значит, так и есть.
Вероника выпивает еще рюмку.
– Если бы Лейлани позволила всем вокруг считать, что она белая, ей стало бы проще?
– Я же тебе сказала, ей нужна драма. Ей нравится чувствовать себя особенной.
– И по этой же причине Олли не называет себя ни мальчиком, ни девочкой?
– Это другое.
– Разве? А тебе не кажется, что, если тебя постоянно спрашивают, кто ты такой, ты вряд ли чувствуешь себя особенным? Скорее, это бесит.
Вероника понемногу сдувается. Может, она поняла, что я имею в виду, а может, сейчас отключится.
– Но Лейлани и правда особенная, – говорит она, словно это что‐то плохое. – Она умнее, уравновешеннее, она во всем лучше. Она основала «Неофит», когда ей было лет семь. Все, что она делает, она делает лучше всех. Я даже не понимала, какая я тупая, пока не встретила ее. Мне просто хочется выиграть спор. Хоть раз в жизни. Но в этот раз я снова проиграла. Да?
Я киваю. Почему Лейлани не бросит Веронику?
– Я все всегда порчу. Она от меня уйдет.
Вероника краснеет. Она плачет. Я протягиваю ей салфетку.