- Меньше пятидесяти, - сочувственно перевел Мухо-меджан.
- Ну что, Вовец? - поинтересовался Монгол. - Твой отец Лёхе врезал? Ребята отвели глаза от поля и уставились на меня.
- Нет, - разочаровал я их, - не врезал.
- Почему?
- Откуда я знаю? Отец с ним целый час о чем-то гово-рил, а дверь была закрыта.
- А откуда ж ты знаешь, что не врезал? - с надеждой спросил Изя Каплунский. Я пожал плачами:
- Если бы он его ударил, Леха визжал бы как резан-ный, а он молчал. Да и отец никогда не дерется.
- Вовец, а почему Леха тебя не любит? Вроде дядька, заступаться должен, а ты сам его боишься.
- Не знаю. Он себя считает сиротой, а я при отце и ма-тери. Злится. Только у нас дома отец никого не выделяет. С Олькой нам покупают все поровну, ей даже больше, чтобы разговоров не было. А Леха сам себя в несчастные записал. Ему неловко вроде сидеть на отцовой шее, а сам получает мало. И злится. Со шпаной связался.
- А зачем ему получать много? Он на кондитерской фабрике работает. Конфеты, пряники. Ешь, не хочу! - Изя мечтательно завел глаза.
- Нас бы туда! - согласился Вовка Мотя. Все засмея-лись.
- От Лехи всегда кондитерской фабрикой пахнет, - ска-зал Григорян.
- Эссенцией от него всегда пахнет, - усмехнулся я. - Фруктовая эссенция, которую добавляют в конфеты, на спирту. Мужики там ее пьют вместо водки.
- То-то Лёха все время пьяный ходит, - сообразил Витька Мотя.
- Так за что его забрали в милицию? - спросил Самуил.
- Не знаю. Бабушка не говорит, а мать сказала, что это не моего ума дело.
- Не знаю, не знаю! - передразнил Пахом. - Что ты вообще знаешь? Мать говорит, что они ограбили квартиру.
- Не квартиру, а магазин, - поправил Ванька Коза. - А Леха на шухере стоял.
Витька Мотя присвистнул. Мы выжидательно смотре-ли на Ваньку. Ванька было замолчал, чуть поколебался и выложил все, что знал:
- Магазин брали монастырские, с которыми водится Леха. Леху поставили на шухер. Только какой Леха вор? Обыкновенный приблатненный. Стоял, а коленки, видно, тряслись. Увидел лягавого - в штаны наложил и драпанул с перепугу. Тот его и сцапал. Конечно, подняли тревогу. Всех и взяли. Китаец ушел вроде, но через день его тоже взяли на малине.
- Не драпани Леха, лягаш прошел бы мимо - и магази-ну хана, - заключил Иван.
Пока мы молча переваривали Ванькин рассказ, Алек-сеев успел снова метнуть свой молот и ощупывал воронку на другом конце. Монгол вынул изо рта сухую былинку, ко-торую лениво перетирал зубами, и вдруг спросил:
- Коза, а откуда тебе все это известно?
Иван приподнялся на локтях, внимательно посмотрел на Монгола и с усмешкой ответил:
- Сорока на хвосте принесла.
- Смотри, Коза, доиграешься. Забуришь как Леха. Кур-ские-то почище монастырских будут.
Ванька презрительно циркнул слюной через зубы и ничего не ответил.
Ванька последнее время водился с нами редко, все больше бегал на Курскую, где жила отъявленная шпана. Не раз он приносил домой ворованные тряпки, а мать молча прятала, невольно поощряя его. Старшая сестра, Нинка, девка красивая и развязная, когда Ванька показал ей ма-ленькие золотые сережки, спросила:
- Где взял?
- Нашел, - ответил Ванька,
- Сразу две? - засмеялась Нинка. Серьги у него взяла и, подмигнув, сказала, улыбаясь:
- Вот бы ты мне еще перстенек золотой нашел,
Нинке было шестнадцать лет, но полнота делала ее старше, ходила она в туфлях на высоких каблуках, и за ней ухаживали офицеры.
- Огольцы, гляди! - показал рукой Армен.
Алексеев метнул молот, побалансировал на одной но-ге, проследив за полетом ядра, и опрометью бросился на другой конец поля. Он поднял ядро и долго ходил вокруг лунки, поглядывая на нас, потом вбил кол, сделав отметку броска, и пошел, сияющий, к исходной позиции ближней к нам стороной.
- Сколько, Юрик? - спросил Пахом.
- Пятьдесят два! - белозубо улыбаясь, ответил чемпи-он.
- Ну, ты даешь! - вежливо удивились мы.
У Алексеева рот растянулся до ушей. Он почистил яд-ро, не торопясь, надел рубашку и, усталый и довольный, пошел с поля.
- Так он скоро и Александра Шехтеля догонит, а Шех-тель чемпион России, - сказал Самуил Ваткин.
- А это сколько? - поинтересовался Монгол.
- Больше пятидесяти четырех метров.
- Так Юрик его скоро и догонит, - порадовался Пахом,
- Может и догонит.
- Мне домой пора, - поднялся Ванька Коза.
- А футбол? - спросил Каплунский.
- Неохота, - отмахнулся Ванька.
Он ушел, не торопясь, вразвалочку, чувствуя, что мы смотрим ему вслед.
- Пошел к курским, - сказал Мотя.
- А то куда ж, - согласился Монгол.
Солнце клонилось к закату, румяня крыши домов и верхушки деревьев, отчего они становились похожими на сказочные картинки из детских книг. Земля за день нагре-лась, напиталась солнцем, но за ночь она остынет и утром встретит светило паром и туманом в низинах. Но солнце вновь даст ей тепло, необходимое для жизни. Вечера по-следних весенних дней выдались сухими и теплыми. Мы сидели на траве, развалясь и лениво пожевывая травинки, А вокруг все дышало тишиной и покоем.
- Миш, а, правда, что Васька Граф сам с Курской? - спросил Сеня Письман.
- Правда.
- А я слышал, что он из монастырских, - возразил Па-хом.
- Нет, из курских, точно знаю. Да ты спроси у Козы, он тебе скажет.
- Коза сам не знает. Это курские форс давят, будто Граф их. Бахвалятся.
- Тетя Фира говорит, что вчера на барахолке мужику продали отрез бостона, дома развернул, а там уже рукав от фуфайки, - сказал Семен. - Надо же так сделать. Ведь му-жик своими глазами отрез смотрел.
- "Кукла". Жулики могут все что угодно завернуть, ко-мар носа не подточит. Могут показать настоящий отрез, а подсунуть "куклу". Ловкость рук, - объяснил Монгол.
- Это Граф, - решил Володька Мотя.
- Ой, уморил. Будет Граф руки марать такой мелочью. Он по барахолкам не ходит. Это Санька Хипиш. Тот такие штучки вытворяет. А Граф ворует по крупному.
- А, говорят, они работают в паре, - Витька Мотя пере-менил позу и сел поудобнее. - Я слышал про них такую ис-торию. Сели в поезд, в купе. Ну, Граф в шляпе, при галсту-ке. Сидит, ведет разговор с пассажирами, о том, о сем, зна-комится. Появляется Хипиш. Садится. При удобном случае вытаскивает у Графа, так чтобы заметили соседи по купе, часы и смывается. Тут сразу поднимается шухер. Мол, у вас часы украли. Граф говорит: "Не может быть. Мои часы при мне". "Нет, часов у вас нет". Короче, Граф вызывает всех на спор. Те знают, что часов точно нет, и готовы спорить на все, что у них есть. Граф показывает часы, получает деньги и - прощай Маруся.
- Ловко! - отметил Армен Григорян. Мы засмеялись.
- Санька на базаре быть не мог, - неожиданно заявил Самуил Ваткин.
- Почему это? - приподнялся на локтях Монгол.
- Да потому что он в тюрьме.
- А ты откуда знаешь?
- Помнишь, в прошлом году в мебельном магазине за-брали цыган. Хотели магазин ограбить, да не успели?
- Ну? - подтвердил Алик Мухомеджан.
- Так вот, Граф там был главарем, а Хипиш ему помо-гал.
- А цыгане?
- А цыгане для отвода глаз.
- Знаешь, так расскажи, - потребовал Мотя старший.
- Давай, рассказывай, - поддержали мы Мотю.
- Значит так, - деловито начал Самуил. - Граф с цыга-нами за 15 минут до закрытия магазина на перерыв поку-пают шкаф. Долго выбирают, открывают, закрывают, а под шумок Санька прячется в шкафу. Граф платит деньги и до-говаривается увезти шкаф после перерыва. Когда магазин закрывают, из шкафа вылезает Санька Хипиш, забирает в кассе деньги и снова прячется в шкаф. После перерыва должны прийти цыгане и забрать шкаф с Санькой, но кас-сирша в самую последнюю минуту обнаружила пропажу денег, и магазин не открылся. Санька слышал топот, шум, ждал, когда все стихнет, уснул и вывалился из шкафа.
- Все это брехня, - после короткого молчания заявил Мотя старший. - Выдумки, никакого Графа нет.