В такие дни ей случалось встречаться с диковинными животными, каких она не видывала в Англии. Однажды мы переваливали через Абердарские горы и карабкались по склонам. Пип опередила нас и, поднявшись на вершину горного гребня, остановилась, всматриваясь вдаль. Вдруг, шагах в пятидесяти от нее, группа павианов пересекла тропу. Пип никогда не видела павианов, но ничуть не испугалась. Это были новые для нее животные, которых следовало сначала обнюхать, а затем решить вопрос — стоит ли вступить с ними в драку, либо затеять игру. И Пип пустилась в погоню.
Когда я поднялся на вершину горы, Пип уже подбегала к павианам. Они остановились, а вожак их выступил вперед и, казалось, поджидал ее.
Я знал, — а Пип, конечно, понятия не имела, — что игра с павианами придется ей не по вкусу и покажется слишком грубой; короче, они убьют ее, как только она к ним подбежит. Я поспешил несколько раз выстрелить в воздух из револьвера, и звук выстрелов обратил павианов в бегство.
Одним из новых развлечений Пип была охота за ящерицами. Она выкапывала их из норок, а затем преследовала, пока те не скрывались из виду, нырнув в ближайшую расселину в скале. Это развлечение, конечно, было вполне безопасно до той поры, пока Пип, расширяя свои познания в области естественной истории, удовлетворялась охотой за ящерицами, оставляя в покое других пресмыкающихся — например, змей. Однажды, заслышав бешеный лай, я поспешил на помощь Пип и увидел, что она прыгает вокруг большой черной мамбы; яд этой змеи смертелен.
Два дня спустя я снова услышал взволнованный лай. Случай с мамбой еще не стерся в моей памяти, и я побежал спасать Пип. Но оказалось, что на этот раз она нашла большую черепаху и пыталась притащить ее к моей палатке.
Со временем Пип поняла, что змей следует избегать. Ползают они и поворачиваются слишком быстро, чтобы собака могла на них напасть, и, как известно, змеиный яд особенно опасен для собак.
Пожалуй, змеи являются единственными представителями фауны[6], которых я терпеть не могу. В Африке сумерки спускаются быстро, и однажды я был застигнут врасплох неожиданно надвинувшейся ночью. Пришлось ночевать не в палатке, а на открытом воздухе. Завернувшись в одеяла, я лег на землю и вдруг почувствовал, как что-то ползет по моей ноге, поднимаясь от лодыжки к колену. Когда змея ползет по вашему телу, вы должны лежать совершенно неподвижно, смутно надеясь, что она уползет или же примет вас за неодушевленный предмет. Я это твердо знал. Знал я также, что стоит мне вздрогнуть или пошевельнуться — и змея меня ужалит, а это повлечет за собой смерть.
Медленно тянулось время. Мурашки бегали у меня по всему телу, но я не забывал о том, что должен лежать неподвижно до рассвета, если хочу остаться в живых. Легко себе представить, как был я возмущен, когда с первыми лучами зари что-то снова закопошилось возле моей ноги и из-под одеяла выглянула не ядовитая змея, а Пип! Когда погас костер ей стало холодно, и она забралась ко мне под одеяло, чтобы согреться.
Пип очень интересовалась птицами и иногда часами следила за птицами-ткачами, которые вьют свои гнезда в ветвях невысоких кустов.
Однажды два туземца-носильщика обратили мое внимание на медоеда — птицу, которая питается медом. Когда носильщики подошли к моей палатке, Пип, лежавшая у входа, вскочила и радостно бросилась ко мне, надеясь, что какое-нибудь приключение нарушит томительную скуку дня; я не сомневаюсь, что дни, проведенные в лагере, казались ей скучными по сравнению с днями переходов.
Медоед — любопытное создание. Можно подумать, что этой птичке доставляет удовольствие показывать свои сокровища: найдя соты, она старается привлечь к ним всеобщее внимание, словно хочет сказать: «Посмотрите, какая умница! Вот что я нашла!»
Когда я встал, птица отлетела на несколько шагов и опустилась на ветку, словно поджидая нас. Так, перелетая с дерева на дерево, она увела нас на полтора километра от лагеря. Наконец мы остановились перед деревом, в котором, на высоте метра от земли, зияло дупло.
Носильщики ликовали, предвкушая даровое угощение, а Пип разделяла их волнение. Однако я ее отозвал подальше от дерева и уселся на землю; мне хотелось посмотреть, как приступят к делу носильщики. Если медоед готов был уступить нам свое сокровище, то пчелы, казалось мне, будут с ожесточением защищать свою собственность.
Носильщики взялись за топоры и начали расширять, дупло. Сначала пчелы не показывались, но вдруг вылетели роем. К сожалению, как раз в эту минуту бедная Пип не совладала со своим волнением, вырвалась из моих рук и побежала к носильщикам, желая принять участие в занимательной игре. Она очутилась впереди и первая подверглась атаке пчел. Бедная собака! Она встала на задние лапы, а передними пыталась смахнуть пчел с мордочки, но это не помогло. Тогда она стала кататься по земле, и ее примеру последовали носильщики, которые также не избегли нападения. Наконец Пип обратилась в бегство, а пчелы попрежнему кружились над ней.