С того случая я стал испытывать сильную робость к блондинкам, я их подозреваю в двойственности образа. Я признаю их женскую красоту, но оставаться с блондинкой ночью в купе вдвоем - свыше моих сил.
Другой случай еще больше усилил мое неприятие мира видимого.
В ту пору я был студентом Физтеха. Как-то в конце сентября я вышел из учебного корпуса и, пройдя по яблоневой аллее несколько шагов, уселся на скамеечку. Погода стояла отличная - тихо, ясно, и хотелось просто посидеть, полюбоваться на прощание перед красочными метаморфозами природы летней зеленью. Рядом со мной на скамейке сидел мужчина лет пятидесяти, по виду, (он был строго, не по «уличному» одет, да и лицо было с умом) преподаватель.
- Решили посидеть, отдохнуть между «парами»? - спросил он, и продолжил: - я только здесь и отдыхаю, совсем не могу спать.
- Почему? - спросил я опрометчиво. Нельзя задавать вопросы, до которых не дорос. Которые вообще не твои.
- Не могу закрыть глаза. Веки-то я смыкаю, а толку нет - я через них вижу так же хорошо, как будто и не закрывал.
- Быть не может! - вырвалось у меня.
- Может. Я вообще очень измучен этим - способностью видеть сквозь. Мусор вынести не могу - нет сил, идти на помойку и видеть.
- А что там не так?
- Как что? Там все контейнеры заполнены трупами младенцев.
Я встал, извинился и быстро ушел. «Преподаватель» показался мне очень уставшим и больным, но вот какое продолжение имела эта встреча.
Я был уже взрослым мужчиной. Мы с Катериной сняли квартиру поближе к «центру» - нам всегда нравилось «ядро» города. Целый день мы ее отмывали и собирали в пакеты мусор, оставшийся от прошлых жильцов. Наконец, (была уже глубокая ночь) более-менее все было завершено.
- Я пойду, приму ванну, а ты вынеси сейчас мусор, хоть и темно - чтоб не пах, - сказала Катерина и многообещающе улыбнулась.
Я взял пакеты и пошел искать помойку - местных дворов я еще не знал.
На мое счастье какая-то бабушка гуляла по двору с собачкой.
- Скажите, пожалуйста, где тут помойка? - обратился я к ней.
- Помойка-то? А вам для чего? - неодобрительно разглядывая меня, поинтересовалась бабушка.
- Как для чего? Мусор хочу выкинуть.
- Ладно, хоть мусор, а то несут, черт знает что.
Она указала мне направление, и я пошел, посмеиваясь:
«Черт - те что!» «А может, младенцев», - шепнул в голове осторожный, «старый» голос.
Я подходил к контейнерам, которые во тьме казались высеченными из колдовской скалы, и замедлял шаг. «Там младенцы!» - стучало и ворочалось у меня в голове.
Наконец я встал - у меня духу не хватала подойти ближе и заглянуть во чрево контейнера. Я размахнулся и бросил пакеты в темную бездну. И когда они, шурша, рухнули вниз, мне показалось, я услышал стон. Я бросился прочь, и только подходя к дверям, стал сердито укорять себя за излишнее фантазерство.
Катерина была в одном банном халатике и с махровым полотенцем на голове в виде тюрбана.
- А тебе тюрбан идет. Загадочность какая-то, - отметил я.
- А так идет? Решила добавить романтики в имидж, - и Катерина сняла полотенце и тряхнула свежевыкрашенными, белокурыми волосами - она стала блондинкой. Боже! Как она оказалась похожа на ту девушку, ту, из беседки!
Я попятился и прижался спиной к двери.
- Ну, я жду!
У нее была красивая, светло-бежевая кожа - был конец лета.
И я понял, что все решается заранее, и уж точно не тобой.
Я живу тихо и безропотно. Я знаю, что душой моей владеет полуночная ведьма, а разумом недоверчивость.
Я нахожу утешение в философии - моя логика непротиворечива. В ней есть ответ на известный парадокс Зенона, - с какого зернышка начинается куча? - и звучит он так: куча начинается, когда прикладывается море энергии по перекладыванию зернышек.
«А когда начинается море?» - спросите вы.