В комнате внутри дерева пахло дымом и мятой. Это было самое вкусно пахнущее дерево в Катскильских горах.
Жизнь шла неторопливо. Мне было тепло, я хорошо питался. Однажды, пробыв некоторое время в горах, я возвращался домой, по пути заглянув на старую ферму, чтобы посмотреть, созрели ли яблоки. Они были летними, практически созревшими. Я набрал целый карман и присел под дерево, чтобы попробовать урожай и подумать о том, как засушить их на зиму, когда Внушающая Страх так сильно сжала мое плечо когтями, что я вскрикнул.
— Аккуратнее, птица! — сказал я ей.
Я вынул ее когти, посадил на бревно и стал за ней наблюдать. Она была напряжена, словно провод под током. Ее голова была наклонена так, что ее уши, мембраны под перьями, были повернуты на восток. Она определенно слышала звук, который раздражал ее. Внушающая Страх раскрыла клюв. Что бы это ни было, я ничего не слышал, хотя напрягал слух, прикладывал ладонь к уху и жалел, что птица не умеет говорить.
Внушающая Страх была не только моими глазами, но и ушами. Она слышала все задолго до меня. Когда она напрягалась, я прислушивался или присматривался.
На этот раз Внушающая Страх была напугана. Она крутилась на бревне, смотрела на дерево, ища подходящую ветку, расправила крылья, чтобы взлететь, но вдруг замерла и прислушалась.
И тогда я услышал. Со стороны дороги раздался отдаленный вой полицейской сирены. Звук становился все громче и громче, я испугался. Потом я сказал:
— Нет, Внушающая Страх, если они пришли за мной, то не включали бы сирену. Они прошмыгнули бы тихо.
Как только я произнес это, сирена зазвучала тише, а потом совсем стихла на дороге у подножия горы. Я приготовился бежать прятаться в дереве, но не добежал и до кустов грецкого ореха, прежде чем полицейские машины умчались прочь.
Мы отправились домой, хотя было не так уж и поздно. Однако было жарко, собирались грозовые облака. Я решил искупаться в ручье, а потом сшить мокасины, которые выкроил несколько дней назад.
Все еще помня о полицейских, я тихо прокрался в тсуговый лес. И опять Внушающая Страх чуть не перенесла меня к дому, воткнув когти мне в плечо. Я посмотрел на нее. Она смотрела в сторону дома. Я пригляделся. Потом остановился и разглядел очертания человека, лежащего между тсугой-спальней и кладовой.
Аккуратно, дерево за деревом, мы с Внушающей Страх подошли к мужчине. Он спал. Я мог уйти и опять разбить лагерь в ущелье, но мое огромное желание увидеть еще одного живого человека перевесило страх быть обнаруженным.
Мы склонились над мужчиной. Он не двигался, поэтому Внушающая Страх потеряла интерес к подобному мне. Она попыталась спрыгнуть на свой насест и почистить перышки. Однако я дернул ее за привязь, потому что хотел подумать, прежде чем будить мужчину. Внушающая Страх захлопала крыльями. Я прижал их к ее телу, боясь разбудить мужчину. Но он не пошевелился. Трудно понять, что хлопок крыльев сокола не кажется громким городскому человеку, потому что теперь я могу проснуться от него, как от пушечного выстрела. Незнакомец продолжал спать. Я понял, как долго пробыл в горах.
Как раз в тот момент, когда я смотрел на его небритое лицо, на коротко подстриженные волосы и рваную одежду, я подумал о полицейской сирене, и части пазла сложились.
— Преступник! — сказал я. — Ничего себе!
Нужно было подумать, что делать с ним, прежде чем будить его.
Будут ли с ним проблемы? Злой ли он? Стоит ли мне уйти жить в ущелье, пока он не уйдет? Как я хотел услышать его голос, рассказать ему о Бароне и Джесси К, Джеймсе, говорить вслух. Мне правда не хотелось прятаться от него. Кроме того, подумал я, он наверняка голоден. Наконец я заговорил.
— Привет! — сказал я.
Мужчина перевернулся, открыл глаза и посмотрел на меня. Он выглядел испуганным, поэтому я успокоил его:
— Все хорошо, они ушли. Если ты не расскажешь обо мне, я не расскажу о тебе.
Когда он услышал это, он поднялся и успокоился.
— О, — сказал он. Потом мужчина прислонился спиной к дереву и добавил: — Спасибо.
Очевидно он обдумывал происходящее, потому что положил голову на локоть и пристально на меня смотрел.