— Ты не против, если я позаимствую у тебя часть мелодии? — спросил он.
— Можешь забирать хоть всю, — ответил я. — Здесь мелодии бесплатны. Эту я позаимствовал у красноглазого виреона.
Он сел и спросил:
— А что еще здесь поют?
Я насвистел ему «Приветственную песнь гаичек» черноголового мистера Брэкета; «Песню лесного водопада». Он вынул открытку, начертил пять линий и написал ноты. Я вытянулся на солнышке и напел ему «Песню коричневого пересмешника» Барометра, поползня. Потом я проухал песню филина и остановился.
— Хватит или еще? — спросил я.
— Думаю, достаточно.
Он лег, вытянулся, посмотрел на листья деревьев и сказал:
— Если у меня что-нибудь получится, я вернусь и сыграю тебе. Принесу переносной орган.
— Хорошо, — сказал я.
Потом, после неловкой паузы, он сказал:
— Ты будешь в этих краях летом?
— Да, — ответил я.
Аарон заснул, а я загорал. Он мне нравился. Он не задал мне ни одного личного вопроса. Довольно странно, но я не был уверен, радоваться мне или нет. А потом я задумался о словах Внушающей Страх в моей голове. «Ты хочешь, чтобы тебя нашли». Действительно. Я нашел человека. Год назад такого бы не случилось.
Я заснул. Когда проснулся, Аарона уже не было, а над моей головой кружила Внушающая Страх. Когда она увидела, что я открыл глаза, спустилась вниз и села на камень рядом со мной. Я сказал: «Привет», но не встал, а просто тихо лежал и слушал птиц, шорох и шевеление насекомых в сухой листве и ветер, шумящий в деревьях с набухшими почками. В голове у меня не было ни единой мысли. Приятная пустота. Я познал радости ящерицы на бревне, точно знающей, откуда придет ее обед. И заметил то, как ей скучно. Примерно через час мне в голову пришла мысль. Аарон сказал, что пришел в горы на Пейсах, значит, скоро Пасха и мне нужно встретить Мэтта. Я не отсчитывал недели.
Мне на лицо упала тень, я встал, позвал Внушающую Страх и медленно побрел домой, по ходу набивая карманы весенней зеленью.
Несколько дней спустя я встретил Мэтта на 27 шоссе в три тридцать, Я завязал ему глаза и повел его, спотыкающегося, в горы. Я практически сразу привел его к дому. Мне было все равно, вспомнит ли он дорогу или нет. Когда я снял повязку, он осмотрелся.
— Где мы? Где твой дом?
Я присел и жестом приказал ему сесть. Он шлепнулся на землю.
— Где ты спишь. На земле?
Я показал на дверь в тсуге из оленьей шкуры, которая развевалась на ветру.
— Ты что, живешь в дереве?
— Да.
Мэтт вскочил на ноги, и мы вошли в дерево. Я откинул дверь, чтобы в комнату попадал свет, и он закричал от радости. Я зажег свечу, и мы обошли все помещение, каждое новое открытие сопровождалось криком.
Пока я готовил форель в листьях дикого винограда, Мэтт, сидя на кровати, рассказывал мне о событиях в мире. Я внимательно слушал о ситуации в Европе, на Дальнем Востоке, на юге и в Америке. А также о нескольких сенсационных убийствах, матчах и его репортаже.
— Все доказывает мою мысль, — мудро сказал я. — Люди живут слишком тесно.
— Поэтому ты здесь?
— Ну, не совсем. Главная причина в том, что я не хочу быть зависимым от чего-либо, в частности, от электричества, железных дорог, пара, нефти, угля, машин и от многого другого.
— Поэтому ты убежал?
— Ну, не совсем. Некоторые люди забираются на Эверест, потому что он есть. Природа.
— Поэтому?
— Ну хватит, Мэтт. Видишь этого сокола? Слышишь белогрудых воробьев? Чувствуешь, как пахнет скунс? Так вот, сокол живет в небе, белогрудые воробьи — в кустах, скунс — на земле, ты — в редакции газеты, а я — в лесу.
— Тебе не одиноко?
— Одиноко? Да у меня едва ли выбралась свободная минутка с тех пор, как я тут. Перестань меня расспрашивать, давай поедим. Кроме того, в городе есть люди, которые гораздо более одинокие, чем я.
— Хорошо. Давай поедим, Хорошая еда, чертовски вкусная; на самом деле лучшее из того, что я когда-либо ел.
Он начал жевать и перестал задавать вопросы.
Следующую неделю мы рыбачили, охотились, расставляли ловушки, собирали зелень и луковицы. Мэтт говорил все меньше и меньше, больше спал, гулял и размышлял. Еще у него был отличный аппетит, и Внушающая Страх была постоянно занята. Он сшил себе пару мокасинов из оленьей шкуры и шляпу, которую я не могу описать. За неимением зеркала, он не мог видеть, как выглядит, но могу сказать, следующее: когда я встречал его после рыбалки у ручья, то всегда изумлялся. Я так и не привык к этой шляпе.
В конце недели, угадайте, кого мы увидели спящим в моей кровати после возвращения с рыбной ловли? Бандо!