Я ответил ему лишь, что обдумаю это. На этом он закончил нашу беседу, предупредив меня, что некоторые индийские официальные лица очень хороши, но иные весьма своеобразны, поэтому я должен быть внимательным. Этот разговор остался незавершённым, и я ушел, чувствуя беспокойство и неудовлетворенность.
На следующее утро пришел еще один старший член китайского правительства, маршал Хо Лунг, чтобы повторить совет Чжоу Энь-лая, что я должен сейчас же возвращаться в Лхасу. Я помню, как он процитировал китайскую пословицу: "Снежный барс выглядит благородно, когда находится в своих горах, но, когда он спускается в долину, с ним обращаются, как с собакой".
Я не был расположен к дальнейшим спорам, но затем обдумал и совет господина Неру, а также уверение, которое Чжоу Энь-лай дал мне и моим братьям. Я сказал маршалу, что решил возвращаться, доверившись обещаниям, которые были даны мне и моим братьям, и надеясь, что они будут исполнены.
Перед тем, как оставить Дели, я последний раз встретился с Неру и хочу привести его собственное мнение о встречах с Чжоу Энь-лаем и со мной. Он представил его в нижней палате индийского парламента в 1959 году:
"Когда премьер Чжоу Энь-лай приезжал сюда 2 или 3 года назад, он был достаточно любезен, чтобы подробно обсудить со мной проблемы Тибета. У нас был искренний и достаточно содержательный разговор. Он сказал мне, что, хотя Тибет и был на протяжении долгого времени частью китайского государства, они не рассматривают Тибет как провинцию Китая. Народ там отличается от народа Китая, так же как отличается и население других автономных районов китайского государства, хотя они и составляют часть этого государства. Поэтому они рассматривают Тибет в качестве автономного района, который сохранит свою автономию. Далее он сообщил мне, что было бы абсурдным думать, что Китай собирается силой ввести коммунизм в Тибете. Коммунизм не может быть введен таким образом в очень отсталой стране, и они не будут делать это, даже если и хотели бы ускорить реформы. Даже и те реформы, которые они предполагают провести, они собираются отложить на длительное время".
Говоря же о встрече со мной, г-н Неру сказал:
"Примерно в это же время здесь был и Далай-лама, и у меня были с ним длительные беседы. Я сообщил ему о дружественном подходе премьера Чжоу Энь-лая и о его уверениях, что он будет уважать автономию Тибета. Я предложил ему принять эти уверения с верой и сотрудничать в сохранении автономии и введении некоторых реформ в Тибете. Далай-лама согласился, что, хотя его страна, по его мнению, и достаточно развита духовно, социально и экономически она была отсталой и реформы необходимы".
Я помню, что во время нашей последней встречи сказал г-ну Неру, что решил возвращаться в Тибет по двум причинам: во-первых, потому что он посоветовал мне сделать это, и, во-вторых, потому что Чжоу Энь-лай дал определенные обещания мне и моим братьям. Личность господина Неру произвела на меня большое впечатление. Хотя он и принял дело Махатмы Ганди, я не заметил в нем какого-либо признака религиозного рвения, но увидел в нем блестящего государственного деятеля, мастерски владеющего международной политикой, глубоко любящего свою страну и верящего в свой народ. Он был тверд в своих поисках мира ради их блага и прогресса.
Я также помню, что в той беседе мы говорили о моем желании посетить Калимпонг. Господин Неру знал, что Чжоу Энь-лай не советовал мне делать это, и был склонен согласиться, что публика там могла создать беспорядки и попытаться убедить меня не возвращаться в Тибет. "Но Индия свободная страна, - сказал он, - и никто не может остановить людей в Калимпонге от выражения своего мнения". И он добавил, что, если я действительно хочу туда отправиться, его правительство организует все необходимое и позаботится обо мне. Я решил, что должен побывать там, несмотря на совет Чжоу Энь-лая.
Это была не совсем политическая проблема. У меня была духовная обязанность посетить моих соотечественников, и здесь, конечно, Чжоу Энь-лай не мог давать мне указания. Итак, я отправился в Калимпонг и встретился не только с тибетцами, которые там жили, но также и с депутацией, которая была послана моим правительством в Лхасе для сопровождения меня домой.
На самом деле, они единодушно предложили, чтобы я остался в Индии, поскольку ситуация в Тибете стала совершенно отчаянной и опасной. Но я уже решился дать китайцам еще один шанс исполнить обещание своего правительства и сделать еще одну попытку двинуться к свободе мирным путем.