Если бы даже я чувствовал себя лучше, нам, вероятно, пришлось бы весь день пробыть в Ман-манге, потому что я должен был решить, кто отправится со мной в Индию, а кто останется. В целом было решено, что религиозные и политические деятели отправятся со мной, а военные в основном останутся.
Первые еще до того, как мы оставили Лхасу, решились следовать за мной, куда бы я ни направился. Но последние шли только для того, чтобы меня защитить, и большинство из них хотело бы вернуться в Тибет для того, чтобы продолжать борьбу. На второе утро я был все еще слишком слаб для того, чтобы скакать. Однако мы подумали, что необходимо двигаться для того, чтобы освободить арьергард из кхампа и солдат. Поэтому мои помощники помогли мне забраться в широкое седло дзо - это смесь яка и коровы, - покладистого животного с легким нравом. На этом примитивном тибетском транспорте я и покинул мою страну. При пересечении границы ничего особенного не произошло, местность была одинаково дикой и ненаселенной и с той и с другой стороны. Я увидел границу сквозь дымку болезни, усталости и несчастья, состояния более горестного, чем я могу описать.
Глава тринадцатая
Настоящее и будущее
Однако никто не смог бы остаться совсем унылым, встретившись с той симпатией, которую мне выразили уже в первых деревнях и городах Индии. Нам все еще нужно было путешествовать целую неделю и одолеть несколько горных перевалов, чтобы достичь шоссе или железной дороги.
Но на пути я с радостью встретился с одним чиновником, которого знал еще по первому посещению Индии. Затем меня встретили специальный офицер связи и переводчик, которые были со мной во время моего прошлого визита, после чего мне была доставлена очень сердечная телеграмма от господина Неру:
"Мои коллеги и я приветствуем Вас и посылаем наши поздравления по случаю Вашего благополучного прибытия в Индию. Мы будем счастливы предоставить необходимые средства и удобства для Вас, Вашей семьи и свиты, необходимые для пребывания в Индии. Народ Индии, который Вас так почитает, без сомнения, сохранит традиционное уважение к Вашей личности. Добро пожаловать".
Когда мы добрались до железной дороги в Тезпуре, я был удивлен и даже поражен, когда обнаружил тысячи телеграмм с добрыми пожеланиями и около ста журналистов и фотографов, представлявших газеты всего мира, которые прибыли в это отдаленное место, чтобы встретить меня и услышать то, что они называли "историей года". Я был очень тронут, обнаружив такой большой интерес к моей судьбе, но в тот момент я просто не мог говорить с ними без напряжения. Мой ум не был готов для этого, тем более в такое время, когда всякое слово должно было быть тщательно обдумано, чтобы не нанести вред моему народу в Тибете.
Поэтому я ограничился тем, что распространил заявление, в котором кратко изложил - прямо, но в очень сдержанных выражениях - последние события той истории, которую я рассказывал в этой книге.
В заявлении я выражал искреннюю признательность за доброжелательные послания, которыми меня осыпали, и за гостеприимство индийского правительства. Далее, в нем добавлялось (и это было написано в третьем лице), что Далай-лама желал бы в данный момент выразить свое глубокое сожаление о трагедии, которая охватила Тибет, и что он от всей души надеется, что эти беспорядки вскоре прекратятся без дальнейшего кровопролития.
Двумя днями позже в Пекине было сделано заявление, которое начиналось следующими словами: «Так называемое "Заявление Далай-ламы" является грубой фальшивкой, неаргументированной, полной лжи и петляний». После описания событий глазами китайских Коммунистов и настоятельного повторения, что я был Похищен мятежниками из Лхасы, в нем говорилось, что я просто выражаю волю империалистических агрессоров, И предполагалось, что не я сам сделал это заявление.
В эти дни китайцы также яростно ополчились против "империалистов и индийских экспансионистов". Ведь так легко ранить словами и так легко на поверхности показаться убедительным, если не заботишься об истине. Некоторые резкие ответы были высказаны спикером индийского парламента. Но я не мог себе позволить вступать в споры, в которых китайцы выражались про сто оскорбительно. Относительно искажения истины, которое ими совершалось, я лишь ограничился вторым кратким заявлением для прессы несколькими днями позже, в котором подтверждалось, что я действительно издал первое заявление и не меняю своей позиции.