И я подумал, что странно устроены люди, стремясь сбиваться в эти тесные городские коробки, чтобы жить друг у друга на головах, когда вокруг природа и полно свободного места. Этот вопрос меня интересовал уже давно. Но сколько я ни гуглил, кроме ответа, что человек существо социальное, ничего вразумительного так и не нашел.
— Интересно, почему люди не могут сами по себе? — я кивнул в сторону дома. — Многие ненавидят друг друга, но всё равно живут вместе. Некоторые вообще всех ненавидят, но никуда не уходят. Вон сколько леса кругом.
— Это ж какой гимор жить в лесу, — сказал Лёха. — А так за тебя уже всё сделано. Условия и удобства.
— Ну, а если представить, что ты попал в город, где и еда, и удобства, и всё работает, как надо, но никого нет?
— Да, он и пяти минут в таком городе не протянет, — хмыкнул Тифон. — Ему же зрители нужны.
— Очень даже протяну. Если там девчонки будут. Желательно красивые.
— Вообще никого. Как после Апокалипсиса, — держаться было неудобно, но парни сидели, и я тоже должен был. — Смотрел «Я — Легенда»? Вот так же, только без зомбаков.
— На самом деле, никто не сможет, — сказал Тифон. — Потому что всем зрители нужны, не только Лёхе. Особенно тем, кто ненавидит других. Кого они тогда будут ненавидеть? Самих себя? Вот от этого сходят с ума.
Он замолчал. Электрические провода над нами громко и назойливо гудели.
— Я ролик смотрел про заключенных в Алькатрассе. У них реально крышак едет. От того, что они перестают понимать, кто они и существуют ли на самом деле. Потому что только через других можно увидеть себя.
— Прикольно, — сказал я. — Но от этого менее странно не становится.
— Хорош грузить, — Лёха съехал с балки и повис на руках. — Лучше идем, пожрем чего-нибудь.
Он потащил нас в палатку с шаурмой, где на большущем вертеле крутился здоровенный обтрёпанный кусок мяса. Я никогда не пробовал шаурму, мама всегда шарахалась от палаточного общепита, как от проказы. Но в этот раз отказываться не стал, парни и так не понимали, почему я не курю.
Взяли по куску пузатого, напичканного всякой всячиной горячего лаваша и, запивая ледяной колой, стали есть прямо там, за палаткой. Неожиданно это оказалось очень вкусно.
— Знаете, что отвратительнее, чем откусить шаурму и обнаружить там червяка? — Лёха с аппетитом уминал свою порцию.
Мы с Тифоном брезгливо скривились и невольно посмотрели внутрь своих кусков.
— Обнаружить там половину червяка, — Лёха радостно засмеялся своей детской шутке.
— Слушай, Лёх, — Тифон иронично прищурился. — А что ты прямо так всё съешь? Даже фоткать для Инсты не будешь?
— Не, я уже сегодня оладьи выкладывал и кофе. Обойдутся.
— Оладьи не считаются, они домашние, а тут — шаурма. Пусть все знают, какой ты рисковый парень.
— После того твоего меда с черносливом мне уже ничего не страшно.
Трифонов довольно усмехнулся:
— А потому что нефига по чужим холодильникам шариться.
— В настоящей дружбе чужих холодильников не бывает.
— Тогда какие претензии?
— Мог бы предупредить, что там эта дрянь. Забыл, как называется.
— Касторка, — подсказал Тифон и, ехидно косясь на Лёху, негромко пояснил, — народное средство от запора.
— А вместо этого спокойно стоял и смотрел, пока я полбанки не съел, — продолжал возмущаться Криворотов.
Плечи Тифона подрагивали от сдерживаемого смеха.
— Мне было интересно, правда ли эта штука так «хорошо действует», как баба Валя, соседка наша, матери втирала.
— Вот и проверил, — фыркнул Лёха. — Я два дня потом в школу не мог ходить. Средство — ураган! Желудок со всех сторон на раз прочищает.
— Мать сказала, что это оттого, что оно четыре года стояло. Выдержка знатная.
— Всё, замолчи. А то я сейчас опять обижусь, — предупредил Лёха.
Внезапно округу взорвали громкие восторженные вопли:
— Лё-ё-ёша! Лё-ё-ёша!
От автобусной остановки прямиком к нам двигалась компания шумных и пёстрых девчонок.
Увидев их, Тифон чуть не подавился и пихнул меня в бок.
— Идем быстрей. Это пострашнее гопоты будет. Девки из восьмого. Они все впятером Лёху любят.
Лёха тоже радостно замахал им в ответ.
— Ты чё дурак? — Тифон дернул его за футболку. — Теперь вообще не отстанут. Валим по-быстрому.
— Куда?
— К Мироновой.
— Так она сказала, что у неё дела сегодня.
— Без нас у неё никаких дел быть не может. Идем.
Мы дошли до той самой девятиэтажки с открытыми люками, поднялись пешком на шестой этаж, и парни тут же принялись остервенело трезвонить и стучать кулаками в дверь: «Открывайте, полиция!».
Зоя в коротеньких желтых шортах и широкой безразмерной футболке выскочила на площадку и, поспешно прикрыв за собой дверь, чмокнула по очереди в щёку Лёху и Тифона, затем коротко кивнула мне и приложила палец к губам.
— Чё такое? — громко зашептал Лёха, сообразив, что шуметь оказывается не стоит.
— У нас ребёнок.
— Какой ещё ребенок? — лицо Тифона вытянулось.
— Девочка. Ей десять дней.
— Да, ладно! — Лёха удивленно присвистнул. — И кого это так угораздило? Тебя или Нинку?
— Маму, — со смехом ответила она. — Вот, сижу, подменяю её, пока по магазинам ходит. Они завтра на дачу.
Лёха тут же заныл:
— Дай позырить. Я такую мелочь никогда не видел.
— Не нужно. Дышать на неё будешь своими микробами.
— Не буду дышать. Издали посмотрю.
— Мама прибьёт, если узнает, — сопротивлялась Зоя.
— А как она узнает, если мы зайдем и сразу выйдем? — Лёха на полусогнутых начал подкрадываться к квартире.
— Туда и обратно, — клятвенно пообещал Тифон.
Тихонько запустив нас в квартиру, Зоя велела снять обувь.
В единственной комнате царил полнейший бедлам, двуспальный диван разобран, на нем и на полу раскиданы вещи.
— У нас тут немного не убрано, — пояснила она без капли смущения и показала на решетчатую деревянную кроватку возле окна. Мы осторожно приблизились к ней, и остановились один за другим, заглядывая внутрь.
— Это Ио, — прошептала Зоя с умилением.
— Так назвали? — удивился Лёха.
— Назвали Соней, но я зову её — Ио.
— Как корову? — спросил Тифон.
— Сам ты корова! — фыркнула она. — Ио — частица божественного света, эфемерный гость в физическом мире, она может призывать духов, а может отправлять их обратно. Наносит серьёзный урон крипу и вражескому герою. Ты что в Доту не играл?
И пока Лёха дразнил Зою глупыми вопросами, про уровни здоровья, ману и скиллы, я завороженно разглядывал её саму через зеркальные дверцы шкафа купе.
— Ты что творишь? — Зоя шлёпнула Трифонова по руке. — Сдурел?
— А чего такого? Я же осторожно, — Тифон убрал руки за спину.
— Всё, валите уже. Вы грязные, с улицы. Обещали только посмотреть, а теперь ещё и лапами своими лезете, — она принялась отпихивать его от кроватки, и он послушно пошел на выход, но в узком проходе коридора затормозил прямо перед ней, уперся обеими руками в стены, и сколько Зоя не пыталась, никак не могла сдвинуть его с места.
— Гулять-то пойдешь?
— Не думаю, Нинка на свидание умотала. Без предупреждения.
Но пронзительный звонок в дверь не дал ей договорить. Такой резкий, что вздрогнули все.
— Странно, — прошептала Зоя. — Вообще-то мама знает, что Соня спит. Если только ключи забыла, а она может. Тогда сейчас всех на месте пришьёт без суда и следствия. Лучше спрячьтесь.
— Где тут спрячешься? — развел руками Тифон. — Твоя мать нас в два счета найдет и будет ещё хуже.
— Я на кухне отвлеку, дверь запирать не буду, и вы быстро выскочите. Давайте, двое под кровать, один в шкаф.
Дребезжащая трель звонка с новой силой прокатилась по квартире, и Тифон с Лёхой, не сговариваясь, метнулись под раскладушку дивана. Зоя молча указала мне на шкаф-купе. Благо место под вешалками было свободно. Звонок раздался в третий раз. Зоя бросилась открывать. Я задвинул дверцу.
Однако пришла не мама. Голос был мужской грубый и требовательный. Я услышал, как Зоя громко со злостью сказала «нет её» и «вали», но человек уходить не собирался. Вместо этого он вошел в квартиру, и уже в комнате, совсем близко, я услышал: «Чё, правда, нет?».