Моя сводная ошибка.
Кайя Сэнд. Гринч
– Я так обычно не делаю.
Не знаю, зачем говорю об этом. Ему ведь плевать, хожу ли я так по клубам, или просто из-за него в голове всё путается. Хочется объяснить, что происходит что-то непривычное.
Волнующее.
– Я знаю, паучок.
Слов не остается.
Коротко вздыхаю, чувствуя его дыхание на губах.
Под пальцами напрягаются мышцы, но парень не двигается.
А после наши взгляды встречаются.
И тормоза срывает.
Он подхватывает меня, крепко сжимая ягодицы. Платье задрано до талии, губы терзают поцелуем. А я лишь могу обхватить мужской торс, держась. Пытаться отвечать с той же страстью.
Но Белый куда умелее. Словно начал заниматься сексом заранее, тараня мой рот своим языком. Жарко, без возможности оторваться. Особенно когда ладони парня жадно скользят по моим ногам, сжимают.
– Ох.
Хрипло вырывается, когда меня роняют на постель, придавливая своими телом. Его руки везде: под платьем, раздвигают мои ноги, перехватывают ладони, не давая оттолкнуть.
Первый инстинкт, связанный с побегом.
Хорошие девочки, Эмма, не целуются с незнакомыми парнями. Не валяются на их кровати. И не стонут так громко, когда пальцы касаются белья, надавливая сквозь промокшую ткань.
– Это лишнее.
Белый дёргает моё платье вверх, снимая. На мне эти глупые колготки вместо чулок, но парень не обращает на них внимания. Стягивает быстро, наверняка оставляя стрелки.
А после стоит на коленях, нависая надо мной. Жадно осматривает. А мне хочется провалиться сквозь диван.
Лифчик намного темнее трусиков.
А ещё перекошенный бантик, который я неправильно пришила.
И не помню, идеально ли гладкие ноги.
С Сашей это не волновало.
А у меня сердце в голе стучит, волнением задавливает. Не маленькая девочка, а сейчас дрожу под ним. Не знаю, куда деть пальцы и как скрутить алый цвет на щеках.
– Ты красивая, Эль.
Он говорит это так просто. Я уже перед ним полураздета. Уже на всё готовая, ему не за чем продолжать. Но он говорит. И с этим словами поднимается волна внутри.
Расстёгивает бляху ремня, тянет язычок молнии вниз. Мне остаётся лишь наблюдать.
Как показывается полоска тёмных волос, спускающаяся за край брифов.
Как Белый, без промедления, стягивает всю одежду вниз.
Эрик
Дисциплинарный.
До конца игры.
Он спецом меня удалил с поля. Не было нарушений, я знаю.
Фу, черт.
Спускаюсь с крыльца и тру лицо, во мне столько злости сейчас, мне бы этого судью, глухую подворотню и я бы тет-а-тет объяснил мужику, что так делать нельзя.
– Белый! – от Андрюхи прилетает дружеская плюха по плечу. – Забей. Выиграли же.
– Поздравляю, - бросаю, шага не сбавляю.
Нет, я рад, конечно, это моя команда. Но я-то до конца игры в подтрибунном отдыхал.
А судья ещё и рапорт на меня накатал.
Ё-маё, просто охренительно.
– Две шайбы твои были, чё ты паришься. Ну и ты... Выражения в следующий раз выбирай.
– Я знал что ли, что он за спиной стоит?
Нехорошо вышло, да. Про то, что стекла ему в очках надо сменить.
Но это приватная беседа была, я же не в лицо ему свое мнение выразил, я общался с друзьями.
И сразу мстительно с поля меня удалять? Непрофессионально же, ну серьезно.
Друг лениво запрокидывает голову.
Ветер студит горячую кожу, вечер пятницы освещен фонарями, на проспекте играет музыка, я иду.
Тяну ворот футболки, раздражение до сих пор душит.
– Где наши? - торможу, оглядываюсь.
– В клубе же встретимся, - Андрей стучит кулаком по крыше авто. – Открывай.
Давлю кнопку, снимаю блокировку.
И замечаю красную дамскую машинку, пристроившуюся неподалеку.
– Погодь, - бросаю рюкзак на задние сиденья, на ходу приветственно машу рукой.
Мама выходит навстречу.
Я в бабских штучках не разбираюсь, что в ней изменилось определить не могу, но она последние месяцы светится вся – это я вижу.
– Привет, сынок, - он чмокает меня в щеку. Трёт отпечаток губной помады, ладонями проводит по моим плечам. – Как игра? Жуткие пробки, не успела на тебя посмотреть.
– И слава богу, - брякаю, ловлю ее вопросительный взгляд и отмахиваюсь. – Нормально все.
– Ха-ра-шо, - тянет она по слогам. С интересом изучает камешки на асфальте. – Я что хотела сказать...
Я что хотела сказать - так начинаются разговоры про ее Давида.
– Мы с Давидом подумали... - мама мнется.
Ну вот, я Нострадамус.