Но я всегда свое получал, я настойчивый.
– Белый, там паутина, тебе не прорваться, - Андрей хрустит чипсами, щурится. – Вон та же, с которой ты танцевал?
Он кивает на мою шатенку, я киваю в ответ.
Смотрю на нее.
Она сидит. Вертит в руках бокал. Рядом маячит полосатая рубашка судьи, он приобнимает ее за плечи. Он активно жестикулирует, она кивает.
Не похожи они на пару, может, я чего-то не понял? Там же ещё третья с ними сидела, очкастая.
Кто из них его девушка?
Я как-то одним махом решил, что эта шатенка.
Она красавица, я бы её выбрал.
Но когда мы танцевали. Мне было приятно ее трогать, и ей тоже приятно, я же чуствовал, я в глазах ее видел интерес.
Вижу, как Полосатая Рубашка поднимается из-за стола, и тоже поднимаюсь.
– Эй, ты далеко? - парни оживляются. – Белый, пива ещё возьми.
Бездумно киваю, сквозь толпу двигаюсь, время отмеряю столиками, спустя семь оно истекает.
– Ещё раз привет, - без приглашения плюхаюсь на стул. – Паучок.
– Паучок? – она отбрасывает за спину косичку. Хмыкает. – Не малыш, как полчаса назад на танцполе?
– Запомнила меня?
– У тебя внешность, - пальцем она проводит по тонкой шее, спускается на голое плечо, невидимые татуировки выводит, а я залипаю. – Выразительная внешность, - говорит она. – Особые приметы.
– У тебя тоже, - придвигаю стул ближе, взглядом ловлю крупную родинку на скуле.
– Без рук давай, - она сбрасывает мою руку, заброшенную на спинку, почти на ее плечи. – Чего ты не понял? Я тебе там все сказала, - говорит, и смотрит на мою шею.
Знаю, тату привлекают внимание. Это лица, на коже, черный контур – довольно смело, мама меня едва не убила. Но я вложил смысл – мужское и женское, я ей объяснил.
И сейчас объяснить могу.
– Два лица, мужское и женское, между их губ всего один сантиметр, но они никогда не поцелуются. Знаешь, почему?
Она внимательно смотрит на мою татуировку. Морщит лоб, и похоже, прикидывает, почему между мужчиной и женщиной вырастает это страшное слово «никогда».
Беру ее стакан, через трубочку пробую глоток. Сладко, у нее тут намешан какой-то коктейль.
– И почему? – она рассеяно принимает бокал. Тоже делает глоток.
Отлично.
Почти попалась.
– Дома расскажу, - перехватываю ее руку, слегка пожимаю тонкие пальцы. – Поехали?
Она вздрагивает. Уже другим взглядом, в котором температура быстро понижается, окидывает меня.
Блин. Поторопился.
– Тебя мой папа убьет, - губами она зажимает трубочку, меланхолично цедит через нее что-то желто-вкусное, ананасом пахнет. – Папа военный. Да и вообще, - она отмахивается с таким выражением лица, словно привыкла, что отец ее ухажёров где-то под кустиком в лесу не первый год прикапывает.
Мда.
Из военных я только Давида знаю – он завтра вместе с мамой моей намылился в ЗАГС. Только завтра. А я уже на себе испытал все прелести его воспитания.
Семья – опора и поддержка, жить все должны вместе, мой дом – моя крепость, и бла-бла.
Нет, я с ним даже согласен. И семью свою люблю. Вот просто ни Давид, ни его дочь ко мне никак не относятся, родными мне не станут.
Взглядом шарю по танцполу, натыкаюсь на полосатую рубашку.
Судья стоит рядом с той очкастой блондинкой, что-то ей затирает.
Мигают лампы, его очки поблескивает, вспоминаю, как меня тренер из-за него сегодня натянул и резко киваю:
– Твой парень?
– Где? – она встряхивается, так пугливо, что едва не разливает на стол бокал.
– В полосатой рубашке.
Она сверлит взглядом танцпол, я с любопытством смотрю на нее.
Хорошая девочка. Не похожа на тех, кто здесь обычно тусят. Не может она быть подругой этого мудака.
– Так что? – подаюсь вперед, собой его заслоняю. – Твой?
– Ты про Олега? – она переводит взгляд на меня. Глаза ярко-синие, в полумраке блестящие, улыбка неровная, пахнет сладко. – Мой, да.
Наши лица близко, она глаз не отводит, мои губы рядом, почти в сантиметре, как на тату.
Я сейчас ее поцелую.
И это не назло рефери, я просто хочу.
Эля
Между нами сантиметр, воплощение рисунка в жизни. Мужское и женское, предстоящий поцелуй. Думаю об этом, опускаю взгляд на его губы. Парень наглый, и цепляет, хотя не должен.
Ведёт себя распущенно, а меня ведёт от него. Как улыбается, словно уверен в том, что я попалась на его крючок. И сжимает мои пальцы, поглаживает костяшки. И смотрит только в глаза.