– Не понимаешь о чем я?
Покачала головой.
– Конечно откуда же тебе знать. Ты же как овощ стала. Ничего не нужно, но эта новость должна тебя взбодрить.
Я затаилась. Замерла. Предчувствие подсказывало то, что эта новость совсем меня не обрадует.
– Давида сегодня официально объявили мертвым. Так то, – в голосе Ника столько бравады и ненависти, что меня немного замутило от переизбытка негатива с его стороны по отношению к брату.
Или же причина моей слабости заключалась в нечто другом?
– Отец собирается похороны устроить Давида с размахом….
Ник что-то говорил еще, но я его не слышала. В голове образовалась полная каша, а в груди разверзлась невероятных размеров дыра.
– … соберет всех своих дружков…
Донеслись словно из-за толстого стекла слова Николоза и я скривилась от боли, которая яркой вспышкой прокатилась по всему моему телу.
“Признали мертвым”… звучали эхом слова Николоза…
Нет. Нет. Нет. Я в это не верю. Давид не мог умереть не мог.
– … ты так скуксилась. Жалко что ли? Или дошло наконец-то, что ты теперь моя? – оскалился Николоз.
Давид, мертв?!
Набатом продолжали биться в голове слова Ника. И я совершенно не слышала то, о чем говорит парень.
Но неожиданная мысль яркой вспышкой осветила голову. Я вперила взгляд в лицо брату.
– А тело? Тело нашли? – пробормотала одними губами.
И тут же хватка на моей шее усилилась, мне стало совсем трудно дышать.
– Да забудь, забудь о нем. Он гребаный мудак, который взял то, что ему не принадлежало. Ты моя и принадлежишь только мне!
Николоз встряхнул меня как котенка и вжался своими влажными пухлыми губами в мои потрескавшиеся, пересохшие, больные. Я как в припадке забилась в его руках. Пыталась оттолкнуть его большое тело от себя, но он просунув руку мне под спину с силой прижал к себе, тем самым отметая все мои попытки высвободиться.
Еще какие-то секунды я боролась с ним, но в итоге мои силы иссякли так быстро, что руки вмиг опали, повиснув вдоль тела неподвижными плетьми. И следом я обмякла в его руках, так как от недостатка кислорода меня выкинуло из мира реальности.
– Эй, – весомый удар по щеке, заставил открыть глаза, и я сразу же скривилась от омерзения, которое испытала от воспоминаний о поцелуе.
– Не кривись, а привыкай, – Николоз отпустил мою шею и я без сил опустилась на пятую точку. Чтобы не ткнуться носом в пол, уперлась ладонями перед собой. Подняла взгляд на Ника. Посмотрела на него с ненавистью.
– Не скалься, детка, – потрепал он меня по щеке, – скоро свыкнешься. Ведь теперь то трахать тебя некому. Да и от телок, которых трахал мой братец не раз слышал, что он лютует в постели. А я буду с тобой самым нежным, Алита, – он подцепил двумя пальцами мой подбородок и вздернул голову вверх, – что не нравится? Ну ничего, ничего, свыкнешься, – хмыкнул он.
– Ты так и не ответил. Тело Давида нашли? – прошипела, сжимая губы плотно, зло.
– Не смей произносить, его имя при мне. Слышишь? – зло процедил парень и до боли сжал подбородок.
А в этот момент я заметила, как в его глазах промелькнул страх.
– Значит не нашли, – скривила губы.
– Заткнись. Этот мудак мертв. Он мертв, поняла? Марат… – он запнулся, но неожиданно, весь словно загоревшись изнутри гневной волной, заговорил громко, безостановочно, – … Марат самолично казнил несговорчивого сукина сына. И подпалил его задницу, – в его взгляде полыхала одержимая ненависть, – пусть горит в аду, мудак!
Выплюнул он последние слова и довольно оскалился.
Я сухо сглотнула горечь безысходности. Закрыла глаза. Все, больше не могу смотреть в лицо этого гада, не хочу видеть в его глазах ликование. Давид умер. И если тело не нашли, то это говорит лишь о том, что его либо хорошо спрятали, либо… его превратили в пепел. С трудом удалось втянуть в себя воздух, так как грудь, будто тугое кольцо, сжало отчаяние. Если Давид мертв, значит… и мне жить незачем. В душе образовалась черная дыра, которая с каждой минутой прожитой с этой мыслью, становилась все больше, затягивая мое существо черной тьмой.
– Вставай, Алита, – я чувствую, как пальцы Ника впиваются в мое предплечье здоровой руки и он меня стаскивает нагло с кровати. А я не сопротивляюсь ему. Пусть делает, что хочет с этой минуты. Меня больше нет. Моей души нет. Осталась только оболочка, которая без внутреннего огня, рано или поздно… умрет. – Вставай, говорю, – рычит Николоз и словно щенка тащит меня в ванную, – скоро уже врач придет. Рану перевязать нужно.
– Кому нужно? Мне нет. Мне все равно, – пробормотала под нос, но Ник конечно же услышал, он всегда слышал то, что не нужно.