— Объясняй, — сказал Кирилл. — Не торопись.
Сэдрик думал. Тень ненависти исчезла с его изуродованного лица, сменилась каким-то даже мрачным расположением.
— Знаки милости Божьей, — сказал он медленно, наблюдая за Кириллом, будто пытаясь отследить уровень его понимания или доверия. — Руки целителя, вера тварей лесных и полевых, носимая благодать, женская любовь и слух, склоняющийся к подданным. Всё есть, да?
Сердце Кирилла стукнуло, его бросило из жара в озноб.
— Не знаю, — пробормотал он внезапно севшим голосом. — Как это?
— Это была твоя метресса, король? — спросил Сэдрик, кивая в сторону дома Даши. — Подруга? Женская любовь. Издалека видно. Тепло рядом с тобой — носимая благодать. Наверное, и исцеляешь наложением рук. Но главное — ты меня понимаешь. Я — твой подданный. Законный. Ты меня понимаешь, хоть языка и не знаешь.
Кирилл остановился. Он вдруг услышал речь Сэдрика — совершенно не русские, незнакомо звучащие слова. Но главный ужас заключался в том, что эти незнакомо звучащие слова были у Кирилла в крови, дремали там, не замеченные до последней минуты. Он не просто понимал этот язык — он начал думать на этом языке.
Более того: он на нём говорил. С Сэдриком. Не думая ни секунды, обратился к нему именно на этом языке, так естественно, что даже не заметил перехода. Это был такой жуткий бред, что Кирилл усомнился в собственном рассудке.
На хмурой физиономии Сэдрика появилась тень улыбки.
— Слава Всевышнему, король, — сказал он. — Не совсем ты дурачок, хоть и осенён благодатью. Соображаешь, хоть и медленно.
Мир Кирилла дал трещину, но это почему-то не казалось ни страшным, ни диким, наоборот. Великая сушь у Кирилла в душе, наконец, сменилась чем-то другим, чем-то живым, что ли…
Сэдрик сидел на кухне в «королевской резиденции» и смотрел в свою тарелку. Зрелище явно не нравилось Сэдрику, но интересовало, как всё вокруг. Цепкий взгляд Сэдрика уже не казался Кириллу безумным — это был взгляд человека, пытающегося как-то освоиться в крайне необычной для себя обстановке. Кириллов новый знакомый, подданный или вассал, похоже, был наблюдателен и вовсе не глуп.
И очень странен.
Ситуацию, наверное, надо было проассоциировать с дешёвыми фэнтезийными книжками, в которых герой оказывается избранным и отправляется куда-то в иной мир, побеждать драконов, орков, тёмные силы — кого там ещё? — чтобы, в конце концов, жениться на принцессе. «Ты — король, — сказали Кириллу тоном, не терпящим возражений. — На тебе Божье благословение», — обдумав всё это, Кирилл сделал вывод, что он — вполне избранный, что он родом из другого мира, что меч и магия ему обеспечены, а может, и принцесса где-нибудь там уже готова замуж и будет вести себя, как Даша. И от этих мыслей ему было бы изрядно нехорошо, если бы не Сэдрик.
Потому что не тянул он на наставника, проводника или вестника из классического сюжета. И о «прокачке», пользуясь терминами компьютерных игрушек, речь не шла. Сэдрик вообще не впихивался в книжный стандарт.
— Тебя надо вымыть и переодеть, — сказал Кирилл, когда они вошли в квартиру. Очень им обоим повезло, что родители Кирилла — приёмные? — уехали за город, в гости к партнёру отца, и не должны были вернуться раньше завтрашнего вечера. Мама не пережила бы в своей ухоженной прихожей такого страшилища, как Сэдрик — в жутких башмаках, оставляющих на паркете мокрые и грязные следы.
Сиамская кошка Клеопатра, попросту — Клёпа, вышедшая в коридор взглянуть на гостя, остановилась в дверях кухни и там молча Сэдрика не одобряла. Сэдрик её не заметил — он заметил грязь на сияющем паркете и стаскивал с ног башмаки.
— Брось здесь, — сказал Кирилл. — Их выкинуть надо, тебе новые нужны.
— Ага, с золотыми подковками, — усмехнулся Сэдрик. — Нет у меня ничего — только то, что на мне.
— Мы одного роста, — сказал Кирилл. — Я найду, во что тебя одеть — и обуть, я думаю. Снимай это тряпьё тоже.
— Не носил костюмов с плеча государя… — заметил Сэдрик со скептическим смешком, но принялся раздеваться. В прихожей. Это казалось Кириллу диким ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы понять: Сэдрик пытается соответствовать обстановке, следуя его, Кирилла, указаниям.
Потому что, с его точки зрения, Кирилл знает этот мир. И Кирилл — его король. Не важно, насколько последнее соответствует объективной реальности.