Но мне уже было всё равно. Поэтому свою атаку я завершил.
Заряд гниения, напитанного всем моим запасом тёмной магии, оказался настолько мощным, что нас с Никоном подбросило вверх. Земля над нашими головами расплавилась. Лич пытался отбиться от моего напора, но я продолжал толкать его вверх, попутно разрушая все основные магические центры его тела.
Никон ударился головой о камень и расколол его напополам. За этим камнем оказался тронный зал императора, куда нас с ним и вынесло. Мы — два тёмных мага — разлетелись в разные стороны от трона правителя Российской Империи.
Лишь через мгновение я понял, что в зале не было пусто. Там уже вовсю шла битва за дворец. Десятки мутантов Красной Луны, сотни моих мертвецов и оставшиеся в живых гвардейцы императора.
И сам Виктор Павлович Романов не отставал от своих воинов. Он бился в первых рядах, поражая врагов электрическими разрядами из своей механической руки.
— Печальное зрелище, да, Никон? — спросил я. — Кажется, твою армию теснят.
— Откуда у тебя столько сил, Вселяющий Страх? — просипел он, поднимаясь на ноги. Лич вправил свой расколотый череп обратно и воскликнул: — Ты ведь потерял почти всю свою силу, своё тело. Ты не смог стать личом… Так почему же ты до сих пор сильнее меня⁈
— Наверное… — выдохнул я. — Некроманту не хватало жизни. Я почувствовал вкус этого ощущения впервые за долгое время. И знаешь, Никон, мой старый ученик, мне искренне жаль, что ты уже никогда не сможешь испытать то же чувство, что и я.
Никон, молча рванул на меня. Пронёсся через весь тронный зал, намереваясь уничтожить своего бывшего учителя.
— Сдохни, Вселяющий Страх! — взревел он, используя последние запасы своих сил.
— Это больше не моё имя, Никон, — ответил я, метнув в несущегося на меня лича два кинжала. — Теперь я — Константин Владыкин. Будущий глава своего рода. Правитель Теневой Империи.
Два кинжала, заполненных остатками моей тёмной магии, вонзились в череп и грудную клетку Никона.
Лич остановился в метре от меня. А затем взорвался, осыпав зал оставшейся от него костной мукой.
Кинжал, что попал в его грудь, пронзил манускрипт, что управлял мощью Красной Луны. Лезвие разорвало лист бумаги и распалось на мелкие крошки металла, не выдержав нагрузки.
Все мутанты в зале начали падать один за другим. Подпитывавшая их сила иссякла. За пределами дворца что-то вспыхнуло. Небо озарил последний луч Красной Луны, накрыл весь город своим сиянием. А затем утих.
Над Санкт-Петербургом вновь появилось самое обыкновенное звёздное небо.
Император смотрел на меня так, будто весь мир в его глазах перевернулся. А затем первым поднял над головой клинок в торжествующем крике. А вслед за ним это сделали его гвардейцы и моя нежить.
Кажется, мне всё же удалось немного изменить этот мир.
Два месяца спустя.
— Твой отец был крайне настойчив, Константин Матвеевич, — сказал Виктор Павлович Романов, когда я вошёл в его тронный зал.
Мы с императором встретились вновь. С того дня, когда Ночи Красной Луны был положен конец, прошло всего два месяца, но мир уже успел сильно измениться.
— Так собрание князей уже прошло? — спросил я. — Отец, после возвращения с войны, так ничего об этом и не сказал.
— Он хотел сделать своему сыну сюрприз, — усмехнулся император. — Матвею Ионовичу чудом удалось отбить Калининград. Он признался, что использовал тёмных магов, которых удалось вычислить в числе его людей. Отец вам ещё не сказал, какое решение он принял после этого?
— Нет, после совета князей нам так и не удалось с ним повидаться, — ответил я.
— Он отрёкся от своего титула, — заявил император. — Сказал, что его наследник, куда лучше справится с этой ношей.
Вот как, отец? Значит, ты не только изменил свой взгляд на тёмную магию, но ещё и решил отдать мне главенствующую роль в семье?
— Так о чём говорил мой отец на совете? — поинтересовался я.
— Сказал, что мы больше не выиграем ни одной войны, если продолжим запечатывать тёмных магов, — прямо сказал император. — И никто с ним спорить не стал. Несложно догадаться, почему. Никого из главного штаба бюро не осталось, кроме твоего брата и двух его напарников.
— Даже Фёдор Ильич Зубов не сопротивлялся? — удивился я. — Совсем непохоже на него.
— События двухмесячной давности изменили его мнение, — сказал император. — Правда, Зубов до сих пор думает, что в тебе осталось хоть какая-то доля его печати, Константин.
— Пусть утешает себя, — рассмеялся я. — Но меня больше интересует ваше мнение, Виктор Павлович.