Кажется, они решили, будто я расстроена, потому что мне стыдно за Криса.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Теперь я мучаюсь совестью не меньше мамы. Уже стемнело, а Крис до сих пор не вернулся. Тетушка Мария не закрывала рот.
— Вдруг он шел по берегу и поскользнулся на камне! — твердила она. — Если он сломал или подвернул ногу, никто даже не узнает! Дорогая, я думаю, вы должны позвонить в полицию — а ужин, конечно, можно не готовить!
К чему полиция, подумала я, если по его следу идет Элейн. А мама сказала особенным тоненьким и бодрым голосом, каким она всегда говорит с тетушкой Марией:
— Ах, тетушка, все будет хорошо. Мальчишки есть мальчишки.
Тетушка Мария не желала утешаться. Она утробно, зловеще нудила:
— И на пирсе в темноте очень опасно. Вдруг его унесло течением? Благодарение небесам, наша маленькая Наоми дома!
— Сейчас не удержусь и попрошусь купаться, — шепнула я маме.
— Только попробуй! — ответила мама. — Мало мне Криса — еще и ты туда же!
— Тогда заткни ее, — сказала я.
— Как вы сказали, мои дорогие? — вскинулась тетушка Мария. — Что нужно заткнуть?
Все это продолжалось, пока не хлопнула задняя дверь и в дом не промаршировала Элейн, размахивая фонариком, и не привела Криса. Она держала Криса за плечо, будто арестанта.
— Вот он, — сказала она маме. — Я сделала ему выговор.
— Как замечательно! Спасибо за помощь! — сказала мама и быстро и встревожено взглянула Крису в лицо. Вид у него был такой, будто он изо всех сил сдерживает смех, и я сразу поняла, что у мамы гора с плеч свалилась.
Тут наконец включилась и тетушка Мария.
— Ах, Элейн! — прокричала она. — Я с ума сходила от беспокойства! Вы его привели? Где вы его нашли? С ним ничего не случилось?
— На улице, — сообщила Элейн. — Как раз по дороге домой. Он цел и невредим. Верно, молодой человек?
— Да, если не считать раздавленного плеча, — пробурчал Крис.
Элейн выпустила Криса и притворно замахнулась на него фонариком.
— Больше ему такого не разрешайте, — сказала она маме. — Вы же знаете, она очень волнуется.
— Побудьте со мной, Элейн! — крикнула издалека тетушка Мария. — Я пережила страшное потрясение!
— Извините, не могу! — крикнула в ответ Элейн. — Мне пора кормить Ларри ужином!
И удалилась.
Прошла целая вечность, прежде чем я смогла спросить Криса, что сказала ему Элейн. Тетушка Мария усадила его рядом с собой и двадцать раз подряд поведала, как она беспокоилась. Она допытывалась, где он был, но времени ответить не давала. Крис воспринял все это более или менее юмористически, не то что раньше, и я решила — Элейн, наверно, успела стукнуть его по голове фонариком, не иначе.
— Да нет, просто схватила за локоть, и все, — сказал Крис. — А я говорю — вы что, арестуете меня именем закона? А она — грубите мне сколько хотите, молодой человек. Мне-то все равно. А ваша тетушка волноваться не должна, я этого не допущу.
— Не слышу! — встряла тетушка Мария. — Кто-кто волнуется?
— Я, — ответил Крис. — Элейн запугала меня, и я теперь трясусь, как заяц.
— Думаю, Ларри ходил на охоту, — рассудила тетушка Мария. — Он часто приносит зайцев. Интересно, не угостит ли он нас зайчатиной на этот раз? Люблю заячье жаркое.
Крис завел глаза к потолку и покорился судьбе. Сейчас он играет на гитаре, а тетушка Мария делает вид, будто и этого не слышит. То есть вроде бы Все Прощено и Забыто. Именно от этого меня жутко мучает совесть. Мы с мамой уложили тетушку Марию в постель, и она сидит, опершись на подушки, вся такая чистенькая и розовенькая в белой кружевной ночной рубашке, кудряшки заплетены в косички, и слушает по маминому приемнику передачу «Почитаем перед сном». Вылитый плюшевый мишка. Просто душечка. Мама попросила ее сказать, когда она захочет выключить свет, и она улыбнулась самой сахарной улыбочкой и ответила:
— Ах, когда вы соберетесь спать, тогда и выключим. Дадим нашей маленькой прилежной Наоми закончить сочинение.
Мне от этого ужасно тошно. Я перечитала дневник — и в нем полно диких грубостей в адрес тетушки Марии, а она считает, будто я пишу сочинение. Я даже хуже Криса — ведь я позволяю себе быть гадкой тайком от всех. Вот была бы я сострадательная, как мама! Мама — мой идеал. Она у нас хорошенькая-хорошенькая — и при этом веселая. У нее аккуратненький носик кнопочкой и красивый, чуточку выпуклый лоб. Глаза у нее всегда сияют, даже когда она устает. Крис очень похож на маму. У них у обоих огромные глазищи с длинными изогнутыми ресницами. Я им завидую. У меня ресниц раз-два и обчелся, и те какие-то тускло-коричневые, того же цвета, что и волосы, и совсем не украшают скучные карие глаза. Лоб у меня плоский. Я ни капельки не милая, и мне бы очень хотелось, чтобы тетушка Мария перестала наконец называть меня «милой маленькой Наоми». От этого я чувствую себя распоследней негодяйкой.