Откуда нам было знать, что все случится иначе?.. Что ведьма-судьба играет не по людским, а по собственным непостижимым правилам?.. Что эта самая ведьма просто-напросто сгребет фишки морщинистой костлявой рукой, раскидает по полу и объявит нас проигравшими?.. Да еще посмеется каркающим вороньим смехом.
Мы огляделись, насколько позволял желтый бледный свет пары фонарей на столбах. По ту сторону проезжей части вставали низенькие дощатые заборы. За ними темнели частные домики и покосившиеся сараи. На нашей стороне улочки были только черные деревья, гигантская ржавая лохань мусорного контейнера да бревенчатый куб.
Снег падал и падал. Таял на наших куртках и на длинных волосах Ширин. В луче фонаря снежинки казались медленно парящими к земле белыми мотыльками. Тишину нарушали только отдаленный гул авто и лай невидимой псины. Я подумал: нам придется покружить в поисках сорок девятого владения. Не высадил ли водитель нас где-нибудь не там?.. Я не видел ничего похожего на здание, в котором мог бы располагаться офис. Но моя девочка взяла меня за рукав:
– Смотри.
Свет фонаря вырывал из мрака табличку на стенке бревенчатого куба: «Ул. Лиственная, вл. 49».
– Как же это… – промямлил я, почесав в затылке. – Офис здесь находится, что ли? В этом параллелепипеде из бревен?..
– Видимо… – неуверенно отозвалась моя красавица.
Мы обошли вокруг постройки, все еще на что-то надеясь. Офис, пожалуй, может располагаться и в слегка переоборудованном свинячьем хлеву. Но все окна были заколочены. А одно – зияло пустотой и скалилось торчащими из рамы острыми остатками разбитого стекла. Мы остановились перед единственной дверью. На двери висел тронутый ржавчиной огромный звонок. Ни домофона, ни просто кнопки звонка – ничего. Да и толку-то в звонке или домофоне – замок-то подвешивали, находясь не внутри здания, а снаружи на улице. Это значило: в бревенчатом кубе никого нет – разве что там заперли кого-то из садистских побуждений.
Но на жертв садизма сейчас больше всех подходили мы, а на роль маньяка годился Бахром. Прилизанный и бровастый господин Мансуров для чего-то дал нам, вместо адреса работодателя, координаты забытого богами барака. Возможно, при царе Горохе здесь держали туберкулезников или больных холерой. Существует ли вообще фирма, в которой якобы согласились рассмотреть Ширин на должность секретарши?.. А может быть Бахром испытывает телячий восторг и бурный оргазм –когда обманывает несчастных мигрантов, заплативших за помощь в трудоустройстве?..
Казалось: мозги потекут у меня из ушей. Сердце яростно долбило в грудую клетку. Мне хотелось кричать, как раненному зверю. Все мое существо восставало против того голого факта, что Бахром нас кинул, нагло кинул. Еще и поиздевался над нами – заставил приехать на ложный адрес. Это было так нелепо, так невероятно, так глупо!.. По всем признакам выходило: солидный дядя с сигарой в зубах, хозяин крокодила и черепахи – на деле жулик средней руки.
Раздираемый отчаянием и гневом, я на миг потерял свою девочку из поля зрения. А когда обернулся на нее – увидел: кулачками и головой моя милая бьется в запертую дверь. Душу мне обжог долгий стон любимой:
– Нет!.. Нет!.. Так не должно быть!.. Где моя работа?..
Плача, Ширин продолжала штурмовать дверь, за которой нас никто не ждал. На целую минуту я застыл истуканом – не зная, что делать. Впервые я видел мою звездочку такой обезумевшей.
О, какой я все-таки махровый эгоист!.. Всю дорогу до треклятого владения сорок девять, улица Лиственная, я был занят собственными страхами и переживашками. Точь-в-точь влюбленный в самого себя бесталанный поэт за бутылкой дрянного вина. Я совсем не думал о любимой.
А ведь она с самого утра готовилась не оплошать на собеседовании. Пыталась, наверное, угадать: что вопросы задаст менеджер отдела кадров?.. Прокручивала в голове возможные ответы. И конечно, не меньше моего боялась, что в последний момент позвонит Бахром и отменит интервью. Пока мы ехали на собеседование, нервы моей девочки должны были натянуться телеграфными проводами; как у боксера, выходящего на ринг драться за чемпионский титул.
Какой же вихрь должен был подняться в душе моей милой, когда стало ясно: интервью не будет?.. Мы можем только поцеловаться с холодным здоровенным замком, подвешенным на деревянную дверь, за которой, скорее всего, никогда и не было офиса. Подленький Бахром во второй раз нас надул. Разве это не равносильно для Ширин маленькому концу света?.. Даже удивительно, что она только стучится в запертую дверь и плачет. А не царапает себе ногтями лицо, не рассечет лоб об асфальт.