- Ты не виноват!
Я удивленно застыл от такого однозначного вердикта. Не смотря на свою откровенность, я все же ожидал хоть какого-нибудь порицания, но его не было абсолютно. Мой благодарный взгляд тут же остановился на лице учительницы, и я совершенно не ко времени подумал: «А ведь она такая красивая и совсем молоденькая. Ей, наверное, около двадцати. Странно, а раньше она казалась намного старше».
- Я бы тоже так поступила, - внезапно произнесла моя собеседница.
А я удивился еще больше и тут же попытался понять, не врет ли? Нет, она говорила правду. Ни грамма лжи, ни капли недомолвок, все четко и ясно отражалось в зелени ее глаз. И почему я только раньше не замечал, какие они у нее глубокие, потрясающе, невероятно красивые, а еще, нежная, чуть бархатистая кожа, легкий, едва видимый румянец, губы, сейчас плотно сжатые, но я теперь знаю, что они могут так искренне, так тепло улыбаться.
Очарование момента испортил громкий стук в дверь, и она резко распахнулась, открывая вид на учительскую. За порогом кабинета по-прежнему толпились завуч, учителя, какой-то незнакомый мужчина и Андрюха, выглядывающий из-за его плеча. А затем вся делегация дружно завалила в кабинет. Опять поднялся шум, крики. Порядок, как ни странно, снова навела учительница рисования. Среди какофонии слов и звуков ее голос прозвучал необыкновенно ясно и уверенно. Именно под его воздействием все возмущения постепенно стихли, а он наоборот зазвучал еще четче и громче. По настоянию учительницы незнакомец, который, как выяснилось через пару секунд, оказался Андрюхиным отцом, остался в кабинете, а мы все вернулись в учительскую.
Алария
Когда порядок и тишина были восстановлен, я села напротив мужчины и представилась:
- Лариса Александровна - учительница рисования.
- Николай Сергеевич - отец Андрея, - ответили мне.
Я улыбнулась, сразу же пытаясь наладить контакт с собеседником и одновременно считать его ауру. Хм...интересно, а мужчина-то не разгневан и не удивлен. Хорошо, значит попробуем говорить прямо.
- Вы же знаете, что ваш сын не такой уж примерный, как заявляет наша завуч Зоя Михайловна, - начала я и внимательно посмотрела на него.
Николай Сергеевич согласно кивнул. Аура по-прежнему не покраснела, зато появился желтый цвет. Он имел несколько значений, одним из которых была печаль, а еще разочарование, тоска. Как же эти чувства и своим вкусом, и запахом напоминали полынь, и я моментально ощутила на языке ее горечь.
- Андрей слишком не сдержан в своих словах и суждениях, - проговорила я. - Ни один нормальный человек бы не позволил говорить гадости про своих близких и Денис в том числе.
Аура полыхнула бледно-красным цветом несогласия.
- Но сын объяснил, что конфликт произошел из-за девушки, - заявил мужчина.
- Это не совсем так, - ответила я и рассказала все то, что услышала несколько минут назад от самого обвиняемого.
Честно говоря, мне казалось, что Николай Сергеевич так просто не поверит в мой рассказ, но, как ни странно, ему даже не понадобился дар убеждения. Оказывается, Андрей уже не в первый раз позволял себе оскорбления в адрес окружающих, и отец даже беседовал с ним, но тогда на этом все и закончилось. Теперь же ситуация приобрела особенную остроту, и аура мужчины полыхала оранжево-красным негодованием. «Да... Андрэ уж точно дома не поздоровиться», - подумала я, наблюдая, как он кивает своему сыну на выход. Завуч и другие учителя, ожидавшие новых обвинений от спонсора, удивленно смотрели на эту молчаливую процессию, состоящую из хмурого мужчины и хвостиком бегущего вслед за ним паренька с подбитым глазом.
- А как же скандал?! - растерянно проговорила Зоя Михайловна.
- Его не будет, - отрубила я.
И завуч тут же облегченно опустилась на стул. «Ну, и замечательно! - пробормотала она. - Одной проблемой меньше».
Я фыркнула, затем все же положила журнал, которые так и не донесла до шкафа, махнула всем рукой и вышла, наконец, из учительской. Каково же было мое удивление, когда рядом со мной возникла темная фигура. Коридор освещался слабо, и я не сразу узнала в ней Дениса или Дэна, как он сам себя называл.
- Можно я проведу вас немного? - спокойно спросил он.
И если бы я не видела аур, не ощущала их вкуса, то может он бы и смог обмануть меня своим равнодушием, но паренек сейчас зеленел как молодая весенняя листва, представляя собой одну сплошную надежду, такую свежую, сочную, как спелое яблоко. И я просто не смогла ему отказать.