Проводник поклонился и исчез. Дверь в купе бесшумно закрылась.
Есть такая особенность у моего организма решать сложные вопросы за едой. Приятное времяпрепровождение, вероятно, как-то влияет на проблему выбора.
Проводник вскоре вернулся, неся перед собой поднос, на котором было все, что я заказывала.
Семь замечательных бутербродов, где на густо намазанной маслом булочке лежали ароматные кусочки копченой рыбы. Рядом с ними пузатая кружечка со специальной крышечкой, которая удерживала температуру напитка. И замечательное пирожное, видом напоминающее слоистый “наполеон”. В маленькой вазочке стоял букет синих фиалок. Неожиданно, но приятно.
— Благодарю вас, — улыбнулась я. — Сколько я должна?
Проводник назвал сумму, и я полезла в сумку. Вытаскивая кошелек, я почувствовала, как что-то скользнуло по моей руке. Ухватив мягкий кончик, я вытянула на свет шелковый платок туги. Проводник побледнел, взял деньги и, суетливо поклонившись, вышел.
Удивительный народ индусы. В какие бы одежды ни рядила их цивилизация, они всегда останутся собой. Индус, в какой бы храм он ни ходил, всегда помнит своих богов. Может быть, именно это и отличает индусов от других народов.
Мне вспомнился один из многочисленных манифестов антиглобалистов, в котором они очерчивали сферу деятельности своего движения.
“Сейчас борьба ведется не за какую-то конкретную страну, конкретную область или континент. Борьба ведется за территорию! За территорию, на которой мы, так или иначе, потесним власть корпораций, власть капитала и империализма. И опираясь на нее, на эту освобожденную землю, мы опрокинем глобализм по всему миру”.
Выбор пал на Индию, вероятно, еще и потому, что народ, населяющий эту страну, так и не смог абстрагироваться от своего прошлого, культурных традиций, национальных особенностей. Не смог и не захотел. Он ухитрился сохранить крохи своего особенного колорита, в то время когда большая часть всего остального мира стремительно сдавала позиции перед наступлением всеобщей стандартизации, уравниловки, стирания граней. Огромная шлифовочная машина прошлась по головам и спинам, уничтожив пики и вершины, засыпав впадины щебнем и превратив все вокруг в большую равнину серого цвета, вместо солнца повесив в небе колоссальную “М”. Букву из неонового света и пластика, с которой начиналось название известной забегаловки…
Глупо, конечно. Я сожалею о традициях, об обычаях, об этих особенных слагаемых, без которых немыслима культура народа, но забываю о нищете, о золотом миллиарде, о стремительно растущем расслоении общества на очень богатых и очень бедных, о перераспределении полезных ископаемых и уничтожении плодородных земель. Система работает настолько четко, что подобные события проходят незамеченными. Впрочем, как и нивелирование культуры разных народов в единую, пресную жвачку Ведущего музыкального канала.
Дело, наверное, просто в масштабах. Все эти традиции, верования, особенности воспитания можно уничтожить очень быстро, достаточно только длительной атаки масмедиа, и вот уже подрастает поколение, которое говорит на смешении языков, путая родную речь с зарубежной, а иностранную историю со своей. Редкие голоса бьющих тревогу гуманитариев забиваются хором массовых писак, воспевающих новый образ жизни. Вот и все. Дорогостоящая, но вполне возможная операция, которая требует сравнительно немного времени, а проходит совсем незаметно, безболезненно.
С природными ресурсами, обнищанием народных масс и прочими “радостями” глобализации дело обстоит несколько иначе. Сложнее, незаметнее. Да и сроки тут несколько другие, и маски одеваются соответствующие. Никакой агрессии, никакого давления. Только дружественные отношения, только “цивилизованный рынок”.
Подписываются договора и выгодные контракты. Международные фонды протягивают “руку помощи” тому или иному государству. Дотации, денежные вливания в экономику, купленные политики, ворье, кредитование частного капитала без условий, без проверки платежеспособности. Искус, избежать которого способны очень немногие. Как следствие — банкротство частного капитала, банкротство среднего класса, стремительный откат в нищету тех, кто недавно с трудом из нее выбрался.
А там недалеко до падения курса национальной валюты, внешний долг, растущий, как на дрожжах. И вот уже на горизонте виднеются новые “выгодные контракты”, новые вливания в экономику, но теперь уже на других условиях. Полезные ископаемые страны-банкрота постепенно становятся достоянием корпораций, которые исхитрились провернуть удачную сделку в государственном масштабе.
Мир с момента своего сотворения делился на хищников и тех, кого эти хищники едят. Кто-то из “особо умных” сказал, что эволюция закончилась. Вранье. Она перешла на тот уровень, который уже недоступен сознанию обычного человека. Легко рассуждать о выживании сильнейшего, когда вы смотрите в микроскоп, где одна амеба потихоньку переваривает другую, а вы в любой момент способны растереть их обеих пальцем, но попробуйте замахнуться на что-то большее! Родовой строй был сожран рабовладельческим, потом пришло время феодальных хищников, которых впоследствии сожрала буржуазия. И вот, кажется, все кончилось. Демократия оказалась самым сильным плотоядным. Она уничтожила все остальные социальные формы, переварила их в своем бюрократическом нутре. Что же дальше? Эволюция остановилась? Черта с два. Она не остановилась, она перешла на другой уровень. И теперь уже само существование государства поставлено под сомнение. Основа всего — суверенитет — признан эфемерным понятием. С легкой руки военной машины одной Империи введен удобный во всех отношениях термин “ограниченный суверенитет”. Легко и приятно оперировать подобными понятиями. Границы пока сохраняют свою силу, но только для выполнения полицейской функции. Государство теперь — это “то, что едят”. Добыча, овца в отаре. Буржуазия сожрала независимых баронов феодализма, теперь корпорации отрывают кусок за куском от государств. Эволюция никогда не останавливается. Шевелитесь, иначе станете добычей. Существо, потерявшее свое предназначение, обречено.
— Так же, как и человек, правда?
Я даже не стала оборачиваться. Зачем? Что я увижу у себя за спиной?
За окном проносится ночь, столбы уменьшаются и увеличиваются, бесятся в сумасшедшей пляске провода и фонари играют в метеоры. А что я увижу за спиной?
Она похожа на меня. Она — это где-то я. Она разная, как жизнь, она непохожая ни на кого и на меня в том числе, она может быть страшной, как любовь, и прекрасной, как смерть. Мне хочется прижаться к ней, как тогда, в храме, давно-давно, в детстве. Но я не оборачиваюсь, мне кажется, что я расплачусь, и мы не поговорим.
— Как и у людей, правда? — повторяет Она. — Те, кто теряют свое предназначение, становятся добычей Системы.
— Человеческое предназначение — стать богом?
— Да, конечно. Иначе зачем все это? Ты же знаешь, эволюция не останавливается. Это многоуровневая система, и ее невозможно выразить словами “выживает сильнейший”. То есть можно, но это будет слишком примитивно. Выживает тот, кто стоит на другой, более высокой ступени развития. И все равно это не совсем точно. Иногда бывает так, что более высокой ступенью оказывается шаг назад. Слишком запутанная схема, правда?
— Да, верно. А зачем все это? Почему нельзя сразу?
— Потому что со времен Большого Взрыва во Вселенную заложено стремление к развитию. Ты ведь догадываешься, через какой механизм все реализовано?
— Нет. Не понимаю.
— Энтропия. Стремление сложных систем распадаться на простые элементы. Без дополнительной подпитки энергией любая сложная система будет саморазрушаться. Из этого неприятного правила есть одно любопытное следствие: чтобы выжить в этой Вселенной, нужно развиваться. Искать дополнительные источники энергии. Дефицит только усиливает конкуренцию, отсюда следуют войны и отношения типа “хищник — жертва”. Все беды из-за одной лишь глупой энтропии. Человек должен был развиваться, чтобы стать богом. Если бы он был совершенен изначально, он просто не смог бы существовать. Таковы законы этой Вселенной.
На моем языке вертелся вопрос, который я никак не могла задать. Словно что-то сдерживало, говорило: “не надо, не сейчас”.