Тсунаеши прошла к своему месту. Сжимая в руках небольшой букетик. Отметила улыбчивую маму, мрачного Даи, не менее мрачного и вдобавок еще подозрительного Гокудеру, смеющегося Ямамото. Почему-то нигде не было видно Трайдента Шамала, а уж он был ни за что не отказался выпить. Хм, странно.
Тсуна отбросила эту мысль, когда в проходе показалась Бьянки под руку с отцом.
Церемония началась.
Савада-старшая наслаждалась вечером, делала фотографии, по крайней мере, старалась, чтобы они получились более-менее нормальными. Произнесла тост в назначенное время. И много танцевала с Дино Каваллоне. Тот расспрашивал ее о брате, о семье, Тсунаеши улыбалась, отвечала. Смотрела, как в полной темноте вывозят торт, на котором Бьянки нарисовала кремом портреты молодой пары - свой и Реборна. Хлопала вместе со всеми, когда молодожены зажигали свечи. И когда танцевали свой первый свадебный вальс.
И мечтала свалить отсюда поскорее. И чем дальше, тем лучше. Чтобы не видеть загадочно улыбающегося жениха. Чертовы приличия! Из-за них она и шагу ступить не может, у нее своя роль, которую она обязана отыграть до конца.
И будь проклят Хаято, которого она не хочет расстраивать. Завтра же, когда у молодоженов начнется медовый месяц, возьмет Чатти и сбежит на первое же попавшееся задание, целью которого будет любой брюнет. Отведет душу.
Леон, словно понимая ее состояние, сидел на плече, смотрел грустными глазами, иногда терся о щеку, подбадривая. От его сочувствия становилось тепло... и еще хуже. Даже ящерица ее жалеет.
Правила отпустили ее только через три часа. Уставшая, вымотанная Тсунаеши вышла из зала, где все еще кружились в танце теперь уже муж и жена. Улыбнулась маме, покачала головой, мол, не нужно ее провожать. Взяла такси и приехала домой.
В темноте она прошла в комнату, на ходу вытаскивая шпильки из прически. Бьянки настояла, чтобы подружка невесты вплела в волосы цветы, как в свадебном букете. И Тсунаеши страдала от сильного, дурманящего запаха орхидеи у виска, заколки с лилиями на затылке. Красиво, не вычурно.
Но, кажется, она уже ненавидит орхидеи и лилии.
Туфли отправились в один угол, Тсуна тщетно пыталась нащупать застежку платья на спине, от выпитого вина или еще от чего пальцы дрожали и не слушались. Она взялась за язычок, но не смогла сдвинуть с места упрямый механизм.
- Позволь мне, - знакомый голос и сильные пальцы, потянувшие замок вниз. С легким "вжих" платье ослабило свою хватку.
Тсунаеши развернулась, удерживая его на груди.
Перед ней в темноте стоял Реборн собственной персоной. В другом костюме, нежели на свадьбе, без следов помады невесты. От него не пахло алкоголем, которым поила его Бьянки.
Что вообще происходит?
Реборн усмехнулся озадаченному личику девушки. Какой же она все-таки ребенок. Местами и временами.
- Что ты здесь делаешь? Ты же должен быть на свадьбе, там невеста заждалась.
- Не понимаю, о чем ты, - состроил он удивленную мину. - Бьянки вышла замуж, и мне теперь ничто не мешает находиться у тебя в комнате.
- Она вышла замуж за тебя, - напомнила Тсуна.
- Не-ет, - протянул Реборн, усмехнулся. - Один мой знакомый иллюзионист согласился помочь мне, когда я понял, что свадьбы не избежать.
Тсунаеши быстро просчитала варианты, не настолько уж она была и пьяна.
- Ее отец тебя убьет, он ведь тоже свидетель церемонии.
- Он в курсе, - хмыкнул киллер, вынимая из волос девушки заколки, расслабляя кожу, ероша густые пряди. - Давно мечтал заполучить этого киллера в семью, но тот не давался, был лишь другом семейства. Иллюзия спадет в полночь, когда молодожены уже будут в отеле.
- Бьянки будет вне себя, - покачала головой Тсунаеши, однако губы сами по себе разъезжались в широкую, немного вредную ухмылку.
- О, ее теперь уже муж знает, как обращаться с женщинами. Не один год посвятил все-таки попыткам завоевать Гокудеру. Он найдет, куда направить ее ярость, - Реборн почти мурлыкал. - А вот то, что ты весь вечер танцевала с Каваллоне... мне очень не понравилось.
- Зато мне понравилось, - хмыкнула Тсуна. - Прекрасный молодой человек, красивый, умный, сильный, обеспеченный. Что еще нужно женщине для счастья?
- Чтобы у нее уши горели от его прикосновений, - прошептал Реборн, притягивая к себе Саваду и целуя, как в последний раз.
Как будто встретились, после долгой разлуки.
Тсунаеши отбросила все ненужные мысли, отдалась волшебству и пьянящей радости нынешней ночи. Со всем остальным она разберется завтра.
И с Бьянки в том числе. Если та действительно будет бушевать.
Отравленный кем-то Туман...
- Реборн, я... - Даи влетел в комнату, как на реактивном двигателе. И замер, застыл, словно вкопанный. Стал медленно заливаться краской, от шеи до самых кончиков ушей. После чего пискнул нечто невразумительное и вылетел, хлопнув дверью.
Реборн никак не отреагировал на устроенное учеником представление. Он продолжал лежать, закинув одну руку за голову, а второй поглаживая плечо прикорнувшей у него на груди Тсунаеши.
- Что это с ним? - хмыкнула Тсуна, слегка приподнимаясь.
- Больной абсолютно здоров. Просто дурак, - фыркнул в ответ Реборн знаменитый анекдот.
- Да не должен бы, - озадаченно взглянула на киллера девушка. - Емитсу объяснял ему в свой прошлый приезд, откуда берутся дети.
Реборн оживился.
- Да? И как?
Тсунаеши прыснула, силясь сдержать смех.
- После того, как Даи спросил, что такое девственность, наступили два часа безудержного веселья. Пытался объяснить ему на примере размножающихся ежиков. Выяснилось, что ни тот, ни другой понятия не имеют, как размножаются ежики.
Реборн хмыкнул и снова притянул к себе девушку.
- И тебя не беспокоит то, что подумает о нас твой брат?
- Должно?
- Ну... он может подумать что-нибудь не то, - провокационно заметил Реборн.
Тсунаеши тяжело вздохнула.
- Я рассчитываю, что он все же подумает "то самое". Иначе так и умрет несчастным девственником.
- Пойду узнаю, что ему понадобилось, - с тяжелым вздохом Реборн все же соизволил подняться.
Киллер вышел из комнаты, а Тсунаеши раскинулась на кровати, прикрыла глаза, вдыхая сладкий, немного пряный запах разгоряченного тела мужчины и секса.
Любовником Реборн оказался великолепным, просто незабываемым. Он умел дать женщине почувствовать себя единственной и неповторимой, любимой, обожаемой, почитаемой. Он боготворил тело и требовал в ответ полной отдачи.