- Она дочь Внешнего советника, пусть и приемная, наследница по крови Примо Вонголы. Представляешь, что с нами сделают, если с ней что-то случится?
Третий ей нравился больше, чем остальные. По-своему добрый, не такой равнодушный, как его товарищи. Он поил и протирал ей веки, убирал слипшиеся от пота пряди со лба, слюну из уголков рта.
Его она убьет милосердно - сразу контрольным в голову. Тсунаеши ненавидела быть беспомощной. Унизительно и мерзко.
Злость помогла прийти в себя, немного очистить разум. За время, проведенное в гостиной, девушка поняла, что лекарства действуют определенный срок. Когда он заканчивается, мысли становятся чуточку яснее. Правда, из-за частых инъекций, этот срок все рос и рос. Пламя Тсуны даже не пыталось вырваться, полностью подавленное химической гадостью.
Злость, ярость, ненависть. Имелось то, о чем девушка забыла в своем блуждании. То, о чем не подумала.
Пламя - не физический ресурс организма, скорее, метафорический. Воплощение ее решимости, силы воли. Тсунаеши была уверена: Шоичи уже ищет ее, как и остальные. Реборн так уж точно. Откуда бралась такая вера в киллера, она не знала. Из сердца, из души, из воспоминаний, из интуиции Вонголы, которая подбадривающим шепотом убеждала, что Реборн не бросит, не оставит.
И Тсуна верила. Даже выработала план на случай, если Даи все же победит под давлением незамысловатого шантажа. Есть такой вид самоубийства в Японии, к нему прибегали древние самураи, чтобы избежать бесчестия и пыток в плену. Они откусывали себе язык и захлебывались собственной кровью. Тсуна уже умирала за своих друзей, за Шляпника. За Реборна она умрет с радостью. Лишь бы он не достался Вонголе.
- Пи...
К губам вновь поднесли стаканчик, но она мотнула головой. От резкого движения часть воды выплеснулась.
- Писать....
Она вспомнила, что хотела сделать.
Мужчина освободил ей ноги, а вот руки связал спереди. И повел вперед. Тсунаеши не запоминала дорогу. Ей это и не нужно. пару раз она натыкалась на стены, и тогда ее поддерживала крепкая рука. Веки не поднимались, она видела лишь узор на потрепанных жизнью коврах.
"Поитель" привел ее в узкое помещение, типично японское, с унитазом и малюсеньким окошком над ним.
- Скажешь, когда закончишь.
Тсуна не удосужилась даже кивнуть. Она все еще под действием наркотиков, все еще.... Просто плюхнулась с размаху на сиденье. Мужчина вздохнул.
- Хоть штаны сними.
На это девушка кивнула. И дверь закрылась. Тсунаеши тут же подскочила, отчего голова закружилась. Она схватилась за стенку, пережидая слабость. Ничего, справится. Ей нужно торопится, скоро он заметит, что подошло время вкалывать наркотик. И придет за ней. Второго такого шанса не будет.
Ее сила - ее кровь. Пламя струится по ее крови. Тсунаеши оттянула веревку, отодвинула ее немного, вздохнула, чтобы придать себе решимости. И вгрызлась зубами в тонкое запястья, прямо в голубую венку.
Боль прошил тела спазмом адреналина. Ослепляюще холодная, обжигающе ледяная вспышка пронеслась с макушки до пяток, заставила дышать ровнее. Тсунаеши прикрыла глаза, пламя внутри откликнулось. Слабо, чуть слышно. Маленькое пушистое солнышко превратилось в бледную искорку. Тсунаеши всхлипнула.
- Все в порядке? - стукнул в дверь "поитель".
Девушка что-то промычала, поплескала водой, мол, занята до смерти. И открыла окошко. Свежий воздух малость привел в чувство, выдул из носа наркотические пары. Тсуна встала на унитаз, смотря, чтобы он не сломался. Не хватало еще так привлечь к себе внимание. И перебросила руки в окно, поработала кулачком.
Кровь тонкой струйкой потекла по стене здания вниз, Тсунаеши не убирала руку, пока запястье не онемело. И только потом сосредоточилась. Голова кружилась, внутренности выворачивало, они сжимались до боли от спазма.
Крохотная искорка на кончике пальца сорвалась на кровавую дорожку. И вспыхнула ослепительно оранжевым пламенем. На пару секунд всего, после чего погасла, оставив лишь черный след.
Тсунаеши слезла на пол, где ее вырвало. Она смотрела, как по белым фаянсовым краям стекают комки крови из горла. Перенапряглась, определенно. Лишь бы засекли.
Одежду ей не меняли, никто не заметит еще одного пропавшего лоскутка. Тсуна оторвала от рубашки ленту, туго перетянула запястье, как смогла. И закрыла укус веревками. Не должны заметить, да и кровь не будет течь так сильно.
Умирать все равно не хотелось.
Пошатываясь, она вышла из туалета в коридор, где ее уже ждала новая игла в шею. Здравствуй, туман!
Реборн постукивал носком до блеска начищенного ботинка, проверяя донесения своих осведомителей в Японии. Всех должников он согнал в Намимори, чтобы они нашли ему одну-единственную девчонку. Ради нее он устроил среди них крысиные бега - кто найдет, тому долг спишет сразу.
Пусто, снова и снова. Пластиковое покрытие трещало в руках.
Скоро должен начаться поединок Тумана. Несчастный Даи не имел Хранителя.
- Нам засчитают поражение, - Даи нервничал, метался. - И тогда Тсуна...
- Ойя-ойя, не нужно волноваться, Даи-кун, нервные клетки не восстанавливаются. Лучше скажи, что там с Тсуной-тян?
Хранители Вонголы резко потеряли краски лица, когда рядом с ними материализовался Рокудо Мукуро в компании двух неизменных телохранителей - Кена и Чикусы.
- Ну, так что? - поднял изящные брови туманник.
- Планы изменились, - сурово произнес Реборн. И этого Тсуна умудрилась завербовать. Как только? - Ты должен выиграть бой.
- С чего бы это, Солнечный Аркобалено, ку-фу-фу?
- Потому что иначе моя сестра умрет! - выпалил Даи, сжав кулаки. Реборн подавил недостойное сильнейшего киллера желание ударить себя ладонью по лбу. Ну, что за идиот! Теперь Мукуро точно откажется принимать участие.
Вопреки его ожиданиям, глумливая усмешка исчезла с лица иллюзиониста. Он помрачнел.
- Все так серьезно, ку-фу-фу? Выиграть?
- Да, - кивнул Аркобалено.
- Хорошо, - послушно кивнул Рокудо и повернулся к полю боя.
- Почему ты соглашаешься? - недоумевал Даи. - Ай! - кара в виде крепкого подзатыльника от Реборна таки настигла его.
- Учись держать язык за зубами! - прошипел киллер. Судьба Тсуны висела на волоске. От решения Мукуро зависело слишком многое.
В спортивном зале собрались и Вария, и Вонгола, они все ждали Червелло для объявления начала поединка. Емитсу подозрительно смотрел на молодое поколение.