Опустим мои последующие мытарства: долгая возня с нотариусом, откровенная тупость «носильщиков», норовящих убрести с чемоданом (по три человека на чемодан) куда угодно, только не в мои будущие апартаменты. Почему-то, неся сей непосильный груз, потомки моих бывших верноподданных стремились спуститься как можно ниже… топоча по лестнице, ведущей к винному погребу. К счастью, ревностный слуга О`Брайан носил на груди ключ от заветного подземелья, не доверяя его никому, а двери в ирландский рай были укреплены почище замковых ворот…
Опустим суету, волнение, знакомства, приручение почтенного О`Брайена, мои угрозы старосте повесить его на крепостных стенах, — что, кстати, сработало на удивление быстро, — и прочие житейские мелочи, интересные только их непосредственным участникам… главное во всей этой бестолковой истории то, я стал непосредственным и полным владельцем замка Лунсух.
Перейдём к самому главному — моей возне с привидениями.
К тому времени, моя жизнь в замке стала более или менее сносной. Жители поселения были довольны тем, что, помимо титула и родословной, я имел ещё и деньги. В местном трактире для меня выделили отдельный стол, уверяя, что ещё мои пращуры сиживали именно за ним и именно на возвышении, специально означенном для хозяев. Сидя за этим столом, я ощущал себя каким-то театральным королём, чей зад поднят на целых два дюйма выше, чем у простых смертных…
Прислуга навела относительный порядок в моих комнатах… и я начал жизнь вельможи.
О привидениях Лунсуха я слышал немало. А уж тем более я заинтересовался ими тогда, когда моё увлечение мистикой и спиритизмом переросло в манию (если верить моим друзьям и знакомым). К сожалению, мои отчаянные попытки выудить хоть какие-то сведения об образе жизни, воззрениях и привычках фамильных фантомов, наталкивались на дядюшкино ослиное упрямство, вполне соответствующее общему представлению о старых вдовцах — владельцев «замков с историей». Резонно заметить, что, с другой стороны, было по меньшей бы мере странно, если бы дядюшка рассыпал направо и налево сведения о быте привидений, приходящихся нам, как-никак, предками по самой прямой линии. Подобная скромность украшает не только старинные семейства! Представьте себе, что вы повествуете каждому желающему вас послушать о том, как ваша бабушка заимела три любовника, а прадед прирезал одного из них ножом для разделки мяса на трапезах и засолил тело в бочке, а впоследствии тайно закопал сразу же за нужником для замковой стражи.
А как мне мечталось! Мечталось о том, что, просиживая штаны долгими вечерами в замке, приучив своенравных фантомов к мысли о том, что я теперь полноправный и единственный владетель фамильных тайн, — а это засвидетельствовано неподдельным и законным желанием моего покойного дядюшки, ясно и недвусмысленно обозначенном в его завещании, — я буду неторопливо и чинно расспрашивать достопочтенных моих предков о былом, о давно канувшем в Лету.
Я узнаю подробности битвы при Гастингсе, я вызнаю привычки и особенности характера Ричарда Львиное Сердце, который когда-то прирезал своим повелением к нашим фамильным владениям не менее тысячи акров земли… которые, кстати, предкам пришлось отвоёвывать у их законных хозяев. Впрочем, те сами оттяпали эти территории у соседей лет этак за шесть до того, как мои родственники получили от Ричарда право на справедливый передел собственности…
Я смогу доподлинно узнать из первоисточников, существовали ли попытки сторонников Иоанна Безземельного переломить ход событий, перебить на островке всех мятежных баронов, наплевать на Хартию Вольностей и повернуть историю Англии поперёк её теперешнего течения?
Я могу…
Впрочем, я могу теперь всё!
Однако процесс привыкания привидений к моей персоне был долог и тернист. Первый месяц я только и делал, что бесперечь пил успокоительное, дополнительно накачиваясь на ночь спиртным. Ревнителям нравственности и трезвого образа жизни я от души желаю засыпать под подвывающие голоса, ноющие над самым ухом, слезать со старинного ложа по малой нужде, вытаскивая из-под него ночной горшок, из которого внезапно выскакивает чудовищно сквернословящая отрубленная голова. Я мог бы смириться со звяканьем цепей Старого Саксонца, изначально бывшего, как-никак, основателем боковой ветви нашего рода. Но его раздражающая манера внезапно выкрикивать что-то пронзительное и невнятное на давно забытом наречии, — прямо над ухом! — приводила меня в расстройство. Приводила до такой степени, что несколько раз я обнаруживал себя забившимся в чулан в самом конце коридора.