Пассажиры "Норвея" в нетерпении собрались на палубе, чтобы не упустить ни одной минуты пребывания в этом райском уголке Карибского моря.
Как всегда оживленная Джина, спускаясь с трапа, подтолкнула Даниэлу – Не думаю, что вчера у тебя все прошло так хорошо, как у меня. Я получила от Ханса предложение руки и сердца.
Девушки шли среди многоголосой многоязычной толпы, растекшейся по узким зеленым улочкам острова. "А все-таки не очень-то хорошо мы поступаем с Херардо и Филипе. Как-то они там?" – подумала Даниэла. И, словно прочитав ее мысли, Джина сказала:
– Ты знаешь, Филипе меня не любит. Взять хотя бы то, что он делает мне подарки только на день рождения и к Рождеству. Даниэла остановилась.
– Но это ведь не главное, Джина. Я уверена, что он тебя любит...
– Изводить, – закончила Джина и рассмеялась. – Но это ему не удастся. – Она взмахнула сумочкой и несколько раз прошлась в ритме самбо, с удовольствием ловя на себе взгляды снующих туда-сюда туристов. – Он умрет от ревности, когда увидит меня под руку с моим красавцем немцем.
Боже, какой у меня жених! – Она тряхнула головой, перехватив смеющийся взгляд Даниэлы.
Во французскую часть острова они, конечно, не попали: Джина не могла пропустить ни один магазин. Все пляжи в мире одинаковы, утверждала она, а вот магазины – разные. Купив в одном тени для век, в другом цепочку, в третьем духи, Джина почувствовала, наконец, что у нее подгибаются ноги.
– Давай лучше вернемся на корабль и сходим в сауну, – предложила ока.
Даниэла со вздохом последовала за подругой.
...Сауна действительно сняла с них усталость, нервное напряжение предыдущего дня, она освежила не только их тела, но и омыла души.
– Я хочу признаться тебе, мне нравится немец, – сказала Джина, сидя в ногах лежащей на лавке Даниэлы. – Жаль, что Германия так далеко.
– Джина, ты сходишь с ума! – воскликнула Даниэла.
– Ты тоже, – откликнулась Джина.
Для Ирене этот день был тяжелым испытанием. Она проворочалась большую часть ночи, пытаясь понять, что происходит с Хуаном Антонио. Он изменился к ней – это ясно. Но неужели из-за двух, нет трех случайных встреч с этой девицей. Хотя... ведь пропадал же он где-то вчера вечером, пока она сидела за карточным столом! Вот и сейчас он решительно отказался что-нибудь ей купить и вместо этого предложил поехать посмотреть французскую часть острова.
Они сели в маленькое желтое такси, и Ирене тесно прижалась к Хуану Антонио.
– Знаешь, дорогой, я всю ночь думала о нашей свадьбе. Хуан Антонио повернул голову и хмуро взглянул на Ирене:
– Ее не будет.
Ирене не поверила своим ушам.
– Что ты сказал?
– Знаешь, Моника тебя не любит и моя сестра тоже. А я...
"Да что это пришло ему в голову, – кипела от гнева Ирене. – Ерунда какая-то. Мы уже давно вместе, и вдруг... Нет, что бы он не говорил, я уверена: мы вернемся из этого путешествия женихом и невестой. Уж я-то знаю, как надо обращаться с мужчинами!"
– Все будет прекрасно, – улыбнулась она ему, – очень скоро, когда ты будешь возвращаться домой с работы, мы с Моникой будем встречать тебя улыбками.
– Повторяю, Моника против тебя.
– Что ж ей придется смириться, если она не хочет отправиться в интернат.
– В интернат? – Хуан Антонио резко отвел руку Ирене. – Никогда, понимаешь, никогда!
– Ну хорошо, хватит! Сколько можно говорить об этой невоспитанной соплячке!
– Эта невоспитанная соплячка – моя дочь. И если уж выбирать между ней и тобой. . я выберу ее.
Они вышли из такси, и оба, раздраженные, хмурые, занятые своими мыслями, не увидели удивительной красоты этого места: зеленая низина, обрамленная темными посадками казуарины, невысокие горы вдали, небольшой причал с множеством джонок, яликов, катеров...
Ирене снова повернулась к Хуану Антонио:
– Очень жаль, что ты так обо мне думаешь. Но я тебя люблю. А кто любит, должен терпеть.
– Тебе незачем терпеть.
– Нет, от любимого можно все стерпеть. Я постараюсь быть более... ласковой с Моникой. А то, что я сказала об интернате, это шутка! Правда! Но это вовсе не значит, что некая Даниэла может надо мной насмехаться. И если я еще раз увижу ее с тобой... я ей выцарапаю глаза.
Большой обеденный зал гудел от множества голосов. Сверкающие полы, до блеска натертые деревянные панели стен, прохладный полумрак, яркие одежды женщин – все настраивало на беззаботное, приятное времяпровождение. За маленьким столиком на четверых шел оживленный разговор. Ханс с обожанием смотрел на Джину, которая на этот раз жаловалась, что скоро не влезет в свои туалеты и предвкушала новые покупки на Сент-Джонсе и Сент-Томасе, куда завтра должен зайти их "Норвей".