– И я тоже! – поддержал его Херардо.
– Оставайся с немцем, а ты со своим фабрикантом! У нас не может быть ничего общего с такими женщинами! – закричал Филипе, выскакивая из полицейского участка. За ним выбежал Херардо, за которым в гневе неслась Джина, а за ней – Даниэла.
Глава 10
Жизнь не баловала Ракель. Она несколько раз влюблялась, но из этого ничего серьезного не получилось. А она, втайне от Ирене, уже давно с завистью поглядывала на тех, у кого были семья, дети... Мануэль понравился ей сразу, как только она увидела его в конторе Хуана Антонио. И на этот раз она твердо решила бороться за свое счастье. "Ты – единственное светлое, что есть у меня в жизни, – как-то сказала она Мануэлю. – И я не хочу потерять тебя. Хотя... – она грустно усмехнулась, – нельзя потерять того, чего не имеешь".
Однако завоевать сердце Мануэля оказалось нелегко. Он еще ни разу не сказал, что любит ее, хотя их отношения быстро переросли в интимные. Но иного Ракель и не ждала: ведь она подруга Ирене, а Мануэль слишком хорошо знал, чего стоит Ирене. Кроме того, у него были свои понятия о любви. Он считал, что любовь – нечто большее, чем влечение и страсть. "Бывает, что все начинается с этого, – возразила ему тогда Ракель, – а потом приходит любовь". В тот вечер он и рассказал ей, что очень любил Сонию, а она последовала совету своей матери и предпочла деньги. С тех пор он и перестал верить женщинам.
Был в их отношениях такой момент, когда она чуть не потеряла Мануэля: ему показалось, что Ракель слишком на него давит и он, испугавшись этого, почти прекратил их встречи. Спасибо Долорес, его матери, которая тогда поддержала ее. Ракель улыбнулась, вспомнив их разговор.
"А я говорю, не слушай ты Мануэля. – Долорес в синих облегающих брюках и желтой кофте склонилась над ней с куском торта в руках. – Домогайся, настаивай! Он просто хочет казаться неприступным и сильней заинтересовать тебя. Уж я-то его знаю. А ты будь понастойчивей, и все тут. К тому же ты... – она лукаво взглянула на Ракель, – будущая мать моих внуков."
Ракель мягко улыбнулась: "Мы втроем могли бы быть прекрасной семьей." – "Втроем? Нет, – запротестовала Долорес, – Вы будете целоваться, а я тут как тут. Приду звать вас ужинать, а вы... Нет, нет и нет".
– А где же вы будете, Долорес? – удивилась Ракель.
– Там, где и положено быть старикам – в приюте для престарелых. Там чудесно! Старички загорают под своими зонтиками и обсуждают свои болячки: ах артрит, ах ревматизм, ах у меня тут болит, а у меня там... Прелесть! Очень может быть, что у меня появится и ухажер...
"У тебя необыкновенная мама", – сказала она Мануэлю при следующей встрече. – "Я знаю", – ответил он.
Мануэль пребывал в сомнениях: с одной стороны Ракель нравилась ему – это он знал точно, но, с другой стороны, она первая подошла к нему, к тому же – Ракель подруга Ирене, и, кроме всего прочего, уж очень откровенна в своих чувствах. И кто знает, как сложились бы дальше отношения с Ракель, если бы не его мать. Она буквально вырывала у него из рук книгу и выталкивала из любимого кресла, убеждая пойти на свидание с Ракель. Отчаянно жестикулируя, Долорес произносила длинные монологи, смысл которых сводился к двум постулатам: сыну рано превращаться в мумию, и она хочет познакомиться со своими внуками дома, а не кладбище.
Молодые люди несколько раз ходили в ресторан и каждый раз брали с собой Долорес, которая, поначалу отказываясь, с удовольствием веселилась в их компании. Глядя на Долорес, Ракель прониклась к ней огромной симпатией.
"Знаешь, я отношусь к ней, как к своей второй матери, " – сказала она однажды Мануэлю.
Мануэль чувствовал, что день ото дня растет в нем нежность к этой спокойной, послушной всем его желаниям красивой женщине. В ней были искренность и простота, и это ему нравилось. Оказалось, он смог прожить без нее всего двадцать четыре часа, а потом с облегчением вернулся к ней, к ее мягкой всепрощающей женственности, ласковой улыбке и всепонимающему взгляду.
Ракель не верила своему счастью.
А потом вернулась Ирене и рассказала потрясенной Ракель о неожиданном завершении их путешествия и об этой "ужасной, ничтожной и скучной Даниэле", на которую променял ее Хуан Антонио.
Но Ракель уже не была послушной подружкой Ирене, живущей ее глазами и чувствами. Любовь заставила ее по-иному взглянуть на мужчин, на человеческие отношения, на других людей. Поэтому сейчас, глядя на беснующуюся Ирене, она мягко сказала: