Теперь Даниэла вспомнила все: шоссе, грузовик, преследовавший ее машину, смеющееся лицо шофера, больше похожее на маску из фильмов ужасов, огромный трейлер, внезапно выросший прямо перед ней и полет в никуда…
Новый приступ боли парализовал ее. И вдруг она поняла с ужасающей ясностью, что боль исходила оттуда, где еще несколько часов назад шевелился ее ребенок…
Глава 46
У двери в палату, где лежала Даниэла, Хуан Антонио столкнулся с доктором Каррансой. Врач больницы похлопал Хуана Антонио по плечу:
- Доктор Раки отлично провел операцию. Счастье, что ее вовремя привезли.
- Я хотел бы перевести Даниэлу в вашу клинику, доктор, - сказал Хуан Антонио. - Лучше, если она будет на вашем попечении.
- Я вас понимаю, но не надо с этим торопиться. Подождем до завтра. Ну, идите к ней! Она пришла в себя.
Хуан Антонио рывком открыл дверь палаты и шагнул в комнату. Даниэла лежала на кровати, темные волосы, разметались по белоснежной подушке, глаза были полуприкрыты.
- Даниэла… - тихо позвал Хуан Антонио.
Она открыла глаза, и Хуан Антонио заметил темные круги под ними. Даниэла попыталась ему улыбнуться потрескавшимися губами, но улыбка не получилась.
- У меня все так болит, - сказала она. - А что с ребенком?
- Тебе пришлось сделать кесарево сечение. Ребенок жив. У нас сын, слышишь? Наш сын!
- С ним все хорошо?
- Доктор Карранса говорит, что жизнь его вне опасности, но какое-то время он должен пробыть в больнице, в отделении для недоношенных. И это понятно. Ты только не волнуйся, - Хуан Антонио осторожно взял руку Даниэлы и легонько сжал в своей ладони.
- Сын… - улыбнулась Даниэла. Она хотела приподняться на кровати но застонала. - Такая боль!… У нас сын? Это правда? Ты от меня ничего не скрываешь?
Хуан Антонио отвел глаза. Он боялся смотреть в лицо Даниэлы, но и не сказать ей не мог, она превратно истолковала бы его молчание.
- Тебе пришлось… удалить матку. Когда машина перевернулась, руль врезался тебе прямо в живот, - Хуан Антонио наконец осмелился посмотреть на жену и увидел ее широко открытые глаза, полные слез. - Завтра тебя переведут в клинику доктора Каррансы. Он говорит, что здешние врачи были на высоте. Сейчас ты должна думать только об одном: как быстрее поправиться и выйти из больницы вместе с нашим сыном.
- Мы больше не сможем иметь детей, - всхлипнула Даниэла.
- Это неважно. У нас уже есть сын… и Моника.
- Нет, Моника меня не любит… И сына нашего не любит.
- Ей просто трудно привыкнуть. А это не одно и то же. Вот увидишь, она захочет прийти к тебе в больницу.
- Не надо. Сейчас мне не хочется ее видеть. Я не хочу видеть никого, кто не любит моего сына, - у Даниэлы опять задрожали губы.
- Хорошо. Ты только не нервничай. Закрой глаза и отдохни. Я здесь, с тобой. Я никуда не уйду. Постарайся заснуть.
- Мне так больно… И я так устала…
- Так и должно быть. Ведь ты перенесла тяжелую операцию, - Хуан Антонио нежно провел рукой по волосам жены.
Даниэла закрыла глаза, дыхание ее стало ровным и спокойным. Хуан Антонио понял, что она заснула, и на цыпочках вышел из палаты.
Утро следующего дня было солнечным, но Иренэ этого не замечала. Она провела беспокойную ночь. Ее мучили сомнения. Правду ли сказал ей Херман? Неужели свершилось, и она наконец смогла отомстить за себя? Подтвердить слова Хермана могла только Ракель. Ее муж был другом Хуана Антонио, а значит, должен был быть в курсе событий. Но вчера Ракель повела себя странно, не захотела говорить по телефону. Иренэ решила, что сегодня она не будет ей звонить, а приедет прямо к Ракель и тогда уж не отвертеться, придется все выложить начистоту…
- …Ну вот, теперь ты все знаешь… - испытующе посмотрела Ракель на Иренэ, пытаясь угадать ее мысли. - Из-за этого вчера мы и не могли говорить с тобой.
- А я ничего не могла понять, - солгала Иренэ. - Но почему вы мне сразу не объяснили?
- Честно говоря, мы думали, что тебя порадует то, что произошло с Даниэлой, - затронула Долорес щекотливую тему.
- Вот вы как обо мне думаете?! - Иренэ не стоило особого труда разыграть возмущение, тем более что в душе она была взбешена исходом событий. - Вы прекрасно знаете, что я ее недолюбливаю, но я неспособна радоваться чужому несчастью. Да, Хуан Антонио предпочел ее мне. Ну и что? Я уже все ей простила.