- Что ты на нее уставился?
- На кого? - Хуан Антонио перевел взгляд на Иренэ и попытался улыбнуться.
- На эту женщину. Это ведь она упала, когда мы шли на регистрацию…
- Ни на кого я не уставился! - Хуан Антонио, вновь взглянул на соседний столик, но Иренэ, взяв его голову в ладони, повернула лицом к себе.
- Смотреть ты теперь должен только на меня, - назидательно сказала она. - Ведь у нас с тобой что-то вроде медового месяца.
За соседним столиком все это не осталось незамеченным.
- Он опять смотрит на тебя! - шепнула подруге Джина. - Я же вижу, Даниэла…
- Не выдумывай… - Даниэла сидела спиной к Хуану Антонио и не решилась обернуться.
Фелипе, раздражение которого все не проходило, насупился и проворчал:
- Если хотите, мы с Херардо можем и уйти… Чтобы вы могли спокойно кокетничать со всяким встречным и поперечным…
- Ты смотри! Они ревнуют! - восхитилась Джина.
Даниэла, улыбнувшись, погладила Фелипе по руке:
- Не обращай внимания на Джину. Она просто шутит…
- Представляю, как весело вы будете проводить время в этом круизе, - не успокаивался Фелипе.
- Конечно! - поддержала Джина.
- Пуститесь во все тяжкие!
- За кого ты нас принимаешь?!
- Я не принимаю, я констатирую…
- Грубиян!
Видя, что разговор принимает крутой оборот, Даниэла поднялась из-за стола. Херардо встал вслед за ней.
- Желаю тебе приятно отдохнуть, - улыбаясь сказал он.
- Спасибо, Херардо… - Они пошли к выходу, и вскоре Фелипе и Джина нагнали их.
- Поскучай тут без меня, Фелипе, - говорила Джина. - Кто знает, может, ты больше никогда меня не увидишь… Может, мне встретится на теплоходе красавчик-миллионер, который предложит мне руку и сердце… Уверяю тебя, я не буду особо раздумывать.
- Пришли мне приглашение на свадьбу… - недоверчиво ухмыльнулся Фелипе.
- Нет, ты видела, Даниэла! Он думает, я шучу!
По громкоговорителю объявили начало посадки на рейс до Майами. Даниэла заторопила Джину. Она поцеловала Фелипе и Херардо. То же сделала и Джина. Пассажиров попросили пройти на посадку, и обе женщины бросились в зал международных рейсов. Даниэла вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела незнакомца, который помог ей подняться, когда она упала…
Невольно она замедлила шаг, и Джина, заметив это, остановилась. Увидев незнакомца, Джина приветливо поздоровалась с ним, не обращая внимания на его спутницу, которая буквально испепелила ее взглядом…
Даниэла не понимала, что с ней происходит. Она по инерции шла, куда было нужно, разговаривала с Джиной, но глаза ее постоянно скользили по сторонам в поисках его, незнакомца. Ничего в нем не было такого особенного. Да, симпатичный мужчина. Галантный кавалер, как можно было убедиться. Ну и что? Таких можно встретить немало. Вон Херардо тоже симпатичный и тоже галантный, к тому ж любит ее, Даниэлу, но все равно не способен пробудить в ней даже малейшего намека на чувство. А тут вдруг незнакомый мужчина случайно протягивает тебе руку, чтобы помочь подняться, ты касаешься его руки, и тебя пронизывает словно электрическим током. Ты не можешь отнять руку, не можешь уйти, а только стоишь и смотришь ему в глаза, будто в глаза твоей собственной судьбы, и он тоже смотрит на тебя и молчит, и мир вокруг вас становится чужд вам, и невидимая, неосязаемая связь устанавливается между вами, рождая в душе ощущение заговора…
Это и есть заговор, извечный заговор двоих против всего света, заговор, имя которому любовь. Даниэла еще боялась произнести это слово, но где-то в самом дальнем, укромном уголке ее души оно уже прозвучало, и некуда ей было от этого деться… Она понимала, что это глупо, невозможно, но все равно искала глазами незнакомца и по пути к самолету, и возле трапа.
Даниэла успокоилась и облегченно вздохнула, только когда, поднявшись в самолет, увидела его уже сидящим в салоне. Делая вид, что не обращает на него внимания, Даниэла прошла вместе с Дленной к указанным в билетах местам. Незнакомец со своей спутницей оказался позади них. Устроившись в кресле, Даниэла окончательно расслабилась, а когда турбины самолета взревели и весь он задрожал, готовясь взлететь, Даниэлу охватила какая-то беспричинная, безудержная радость… Ей хотелось кричать, петь, смеяться, перекрывая шум самолета, и эта волна возбуждения прошла только после того, как самолет взлетел, рев его турбин постепенно утих, сменившись ровным успокаивающим гулом, и все, сидящие в самолете, почувствовали, что они наконец в небе…
- В Майами, в Майами! - воскликнула Джина. - Вот уж позагораем! Только бы не обуглиться…