Каждый человек рано или поздно задумывается о другой жизни, лучшей жизни, более интересной жизни, но вдруг коматозники сделали к этому состоянию ещё один шаг? Погрузились в мечты и сны так сильно и явно, что перестали обращать внимание на реальность?
Не сходится… Всё-таки это состояние в основном является следствием какой-то травмы. А значит, они не добровольно попали туда. Хм, но в чём я не прав? Пусть не добровольно, но коматозники оказались в мире своей мечты. Если, конечно же, верна моя предыдущая теория…
Когда мы выехали на прямой участок, светофор горел зелёным. Линг поддал газу, очевидно надеясь успеть, но прямо на наших глазах цвет сменился на жёлтый, а там и красный. Машина остановилась.
Я отвернулся к окну, бросив взгляд на шоссе и людей, спешащих по своим делам. Линг поступил аналогично, а ещё зачем-то пошевелил зеркало заднего вида, будто бы стремясь придать ему лучшее положение.
— Кстати, — сказал он спустя десяток секунд, — а кто был тот мужик, который набросился на тебя в подъезде?
Я знал, что этот вопрос всплывёт. Чудо, что Линг не начал узнавать про Себастьяна в первые же минуты нашей поездки. Может, потом он ещё и про дневники спросит? Ха-ха…
Вздохнув, бросил на него тяжёлый взгляд, показывающий нежелание говорить на эту тему. Вот только на что я рассчитывал?.. Смутить его? Ха-ха!
— Себастьян, — наконец произнёс я, — бывший муж Элис, нашей новой соседки, недавно переехавшей в дом.
Ответ явно не закрыл все его вопросы, но как минимум обеспечил мне некоторый перерыв. Возможность собраться с мыслями.
— Да? — бессмысленно уточнил Линг. — Но раз она недавно переехала, то с чего это у Себастьяна на тебя такой зуб?
Честно сказать, понятия не имею. Скорее всего, он подсознательно видел мой интерес к Элис, хоть я его и не показывал. В свою очередь подобное вызвало у него ревность, чувство собственничества. Я подозревал, что Себастьян ещё не свыкся с мыслью, что Элис уже не его женщина и теперь имеет полное моральное право встречаться с другими мужчинами.
Однако это лишь теория, ведь на самом деле я не знаю, чем Себастьян руководствовался, когда пытался меня избить. Может, это Джуди вложила в его голову какие-то идеи?
Но чем я ей насолил?
Светофор загорелся зелёным. Линг тронулся вперёд.
— Хороший вопрос, — наконец ответил ему, оставляя тему открытой.
Моего собеседника такое явно не удовлетворило, но он то ли не захотел продолжать, то ли не придумал новый вопрос, который мог бы меня зацепить.
— Ты бы убил его, если бы пришлось? — вместо этого поинтересовался Линг. На губах китайца играла улыбка, отчего я понял, что тут явно имеется шуточный подтекст.
— Как ты это представляешь? — выгнул я бровь. — Забить кулаками в подъездной битве? Очень смешно.
— Не-не, — быстро проговорил он, — имею в виду… — на мгновение задумался, — предположим, Себастьян вооружён, и ты уже видишь, как он тянется к кобуре, но твой пистолет… — Линг хмыкнул. — Представим, что у тебя есть пушка и ты прямо в этот миг держишь её в руке.
Я закатил глаза и перевёл взгляд на дорогу. Разговор начал утомлять.
— Получается, у тебя преимущество, — самозабвенно продолжил Линг, — ты можешь выпустить пулю быстрее, тем самым убив его и спасая себя.
— Так это самозащита или убийство? — уточнил я.
— Э-э… — подвис он, — сделаем поправку. У него нет пушки, но он собирается напасть на тебя, предположим, с ножом.
— В подъезде? — снова спросил я.
— Да где угодно! — едва не крикнул Линг. — Есть разница?
— Конечно, — фыркнул в ответ. — Выстрелю я или нет, зависит от множества факторов: день сейчас или ночь, есть вокруг люди или нет, имеется ли на пистолете глушитель, в каком именно месте мы находимся. Знаешь ли, нужно всегда думать на перспективу, — постучал себя по виску.
Собеседник странно на меня посмотрел. Я не смог определить, о чём он думал, но тема себя изжила. Думаю, мой ответ был достаточно полным.
Пф-ф, убийство в нашем обществе и наше время слишком проблемно. Скажем… если бы кто-то попытался ограбить меня днём, прямо на людной улице, при этом угрожая пистолетом, я бы сказал, что вероятность выстрела составляет менее десяти процентов. Конечно, если грабитель не сумасшедший. Тогда эта цифра резко возрастает.
Если человек действительно готов убить другого, наплевав на последствия, причём ради неизвестной суммы, которую сможет взять с мёртвого тела, то в его голове вместо мозгов плещется дерьмо. Таких людей система утилизирует ещё со школы. Врождённая тупость проявляется рано. Хотя иногда её могут обострить те же наркотики или алкоголь.
Однако Себастьян напал на меня при свидетелях. И пусть он не имел желания именно что убить, но если бы я не защищался, то уже мог подать на него иск о выплате хорошего штрафа, плюс его забрала бы полиция. Следовательно, он не думал о последствиях.
Что, если бы у него был пистолет? Начал бы Себастьян угрожать им? Осмелился бы нажать на курок или его ярость не заходила так далеко?
С другой стороны, его можно классифицировать как социопата. Или хотя бы личность на грани социопатии. Асоциальный человек, который не полностью осведомлён о социологических нормах нашего общества. Тот, который слишком плохо умеет притворяться и чрезмерно потакает собственным желаниям. Его инстинкты притуплены, больше присущи животным, чем людям.
Умный не стал бы поступать столь примитивно. В первую очередь он попытался бы найти улики, доказывающие связь его бывшей жены и её нового соседа. Во вторую, когда убедился бы в этом, постарался осуществить свою месть куда более тайно и изощрённо. Так, чтобы никто и никогда даже не подумал бы на него.
Вместо этого Себастьян подчинился своим первобытным звериным побуждениям. Так ещё и не добился ими ровным счётом ничего!
Неудачник и идиот. Я называл его так ещё в момент, когда Элис призналась, по какому поводу они расстались.
Ха-а… опять же, судить кого-то, особенно с моей стороны — со стороны человека, который и сам не считает себя «типичным» представителем общества, — довольно бессмысленно. Люди судят других по какой-то общей массе, по большинству. Поэтому когда некое количество людей начинает творить абсолютную глупость, то за ними, как обезьяны, повторяют другие, отчего понятие «ненормальность» превращается в естественное положение дел.
Таким образом, ещё тысячу лет назад люди называли рабство обыденным состоянием вещей. Даже рабы не мыслили о том, чтобы изменить этот общественный строй. Нет, они мечтали о свободе, а также о том, чтобы самим подняться на вершину, владея собственными рабами.
Рабовладельцы в то время считались уважаемыми людьми, против которых никто не сказал бы и плохого слова. Но время шло, и сейчас работорговля стала страшнейшим преступлением. Но ведь люди остались прежними! Никто не отрастил себе вторую голову, никто не научился летать или дышать под водой. Так почему же одни и те же деяния теперь вызывают столь сильную реакцию?
Добро и зло. Ха-ха-ха! Что есть добро, а что зло?! Скажем, полицейский чётко знает, что человек, стоящий перед ним, — наркоторговец. Но он не имеет права задержать его (без улик) или тем более пристрелить. Однако полицейский понимает, что если он не сделает этого, то наркоторговец продолжит уклоняться от судебной системы и наполнять город наркотиками, пока не подсадит на них каждого человека.
Не выдержав давления совести, полицейский вытаскивает пистолет и убивает его. За подобное его судят и признают виновным. Хороший человек, совершивший благой поступок, признан обществом преступником.
Что получается? Добро и зло — выдумки. Сказки для маленьких детей, которые не имеют ровным счётом никакой силы. Работает лишь закон. Только он показывает, как мы поступаем: правильно или неправильно. Лишь на него мы можем ориентироваться, когда называем себя хорошим или плохим человеком. Именно поэтому мы восторгаемся сказочным Робином Гудом. В реальности ни у кого не получилось бы воровать у богатых и отдавать бедным.