— Ладно, не будем о нём. Есть ещё храм Юсина Тэндзин.
Он тоже посвящён богу учёбы. И конечно же, жутко популярен в сезон экзаменов. А значит, опять толпа…
Пока я перебирал варианты, Комачи снова подала голос.
— М-м-м, знаменитые места – это, конечно, хорошо, но… Думаю, храм поближе к старшей школе принесёт мне больше удачи!
— Вот как? Тогда… пожалуй, Сенген.
— А, это где всегда фестивали проходят.
— Не всегда.
Что это за храм, где всё время фестивали? Как можно такое говорить? Это тебе не магазинчики в Акихабаре, где каждый день перед закрытием распродажи устраивают. Каждый день одинаков,4 что ли?
Впрочем, ничего удивительного, Комачи с храмом Сенген слабо знакома, только по фестивалям его и знает. Это туристы там всё время толкутся, а местные только на новый год ходят, да на фестивали.
Сенген, да?.. Сдаётся мне, там я много знакомых повстречать могу, и в восторг меня это не приводит. Хотя ближайшие храмы в этом плане ещё неприятнее. Не хочу встречаться ни с кем из нашей средней школы. И вообще уже что-то никуда идти не хочу.
Словно уловив мои сомнения, Комачи внимательно на меня посмотрела.
— Что такое? — Поинтересовался я.
Комачи села поудобнее, словно собираясь с мыслями.
— Знаешь, братик, тебе не обязательно со мной идти. Я и с мамой сходить не против.
М-м, а папашу опять за скобки вывела? Ну, папаша есть папаша, да.
Впрочем, я примерно понимаю, почему она настолько тактична. Как бы она себя ни вела, она всё равно думает о своём старшем братике. Нет, нет, твой братик и сам о себе думает. Просто я сам не всегда эти мысли понимаю, а потому и не уверен, как себя вести.
Вот почему я так рад зимним каникулам, хоть они и короткие, меньше двух недель. Разумеется, потом опять начнутся занятия, и я снова столкнусь с той же проблемой.
Но сейчас я на каникулах. А на каникулах следует отдыхать от всей души. Тому, кто собирается стать домохозяйкой, напрягать в это время мозги строго противопоказано. Отложи решение до дома, там всё и обдумаешь. Вот принцип корпоративного раба! Стоп, так раба или домохозяйки?..
Чтобы не напрягаться и отложить решение на потом, я решил сменить тему.
— Блин, да не нуждаюсь я в твоей дурацкой заботливости.
— А может, это я о себе забочусь.
Комачи демонстративно вздохнула. Уж извини, сестрёнка, что у тебя такой братик.
— Ну, если ты со мной не идёшь, я и сам сходить могу, как и раньше. Мне же спокойнее будет.
— Опять ты за своё…
— Понимаешь, как говорится, «как встретишь год, так его и проведёшь». Если у меня останутся неприятные воспоминания от первого похода в храм, весь год кошмарным будет. Первый выход в новом году, и ты хочешь, чтобы я угробил его отвратительной толпой? Как-то глупо, тебе не кажется, Комачи?
Красноречиво объяснил я всё сидящей со скучающим лицом сестрёнке. Поначалу та оставалась недовольной, но потом кивнула, подняла голову и серьёзно на меня посмотрела.
— В этом есть резон. Как встретишь год, так его и проведёшь… Отлично, может, я и схожу с тобой, братик.
— Э-э… А с чего ты вдруг передумала?
Совсем недавно она смотрела на меня как на мусор, но сейчас всё развернулось на сто восемьдесят градусов. Комачи весело улыбнулась.
— Я имею в виду, если я пойду на новый год с братиком, я весь год потом с ним проведу. А это сто-о-о-олько очков Комачи!
— Н-ну да, наверно…
От таких слов у меня даже мозги переклинило.
…
…Боже, какая же у меня милая сестрёнка! Если не считать её дурацкой манеры добавлять про очки, просто до невозможности милая!
— К-Комачи…
Всхлипнул я, до слёз растроганный её словами. Комачи надулась и отвернулась. А потом искоса посмотрела на меня.
— Т-только не пойми неправильно! Когда я говорю, что весь год буду с братиком, я имею в виду, что мы в одной школе учиться будем! Это вроде молитвы за успех на экзаменах! И очень-очень много очков Комачи, да!
Ох, какая дешёвая цундерятина… Блин, теперь я в печали.
Впрочем, если считать, что Комачи просто хотела скрыть смущение, её по-прежнему можно называть милой.
— Ладно, тогда пошли вместе.
— Договорились. Ну всё, пойду в свою комнату заниматься.
Комачи вылезла из-под котацу и поднялась.
— Ага, удачи.
Я помахал ей передними лапами всё ещё спящего на моих коленях Камакуры.
Комачи хихикнула. — Ладно, постараюсь, — сказала она, погладила Камакуру, забрала мобильник и ушла к себе, что-то мурлыча под нос.
В гостиной остались лишь мы с Камакурой. Камакура фыркнул, я подёргал его за лапы. Он с недовольным видом встал, потянулся и заполз под котацу.
Я последовал его примеру и забрался под котацу по плечи, изображая своего рода улитку.