Разумеется, завернув за угол, я тут же увидел Эбину, обернувшуюся на звук моих шагов.
— Знаешь, по-моему это бесполезно, — сразу сказала она. Судя по голосу, она не сомневалась, что я пойду следом.
— Что именно?
— Твои ковыряния. Хаято не тот человек, который даст так просто обнаружить свою слабость.
Она остановилась, упёршись в меня холодным взглядом из-за очков. Этот холод резко отличался от её обычного выражения лица. А может, так проявлялась её истинная натура, которую мне довелось ощутить во время школьной поездки.
— …Да я и сам понимаю, — пожал я плечами, отводя взгляд. — Просто много чего наобещал Миуре, так что надо довести дело до конца.
— Угу…
Мы замолчали.
В коридоре кроме нас больше никого не было. В наступившей тишине слышно было лишь, как ветер стучится в окна.
Под гнётом этого неловкого молчания я наконец сообразил, что же мне хочется спросить у Эбины. Кашлянул и заговорил.
— Слушай, я вот что спросить хотел. А вы сами как к этому относитесь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, как бы дело ни повернулось, вряд ли у вас всё останется по-прежнему…
— Нет. — Сразу же отрезала Эбина. — Хаято обязательно придумает, как обойти проблему. И Юмико, думаю, его поймёт. Сомневаюсь, что всё развалится лишь из-за смены класса.
При всей неопределённости её слов в голосе звучала глубокая убеждённость.
— Ясно. Всецело им доверяешь, да?
— Да не то чтобы… Я просто думаю, что Хаято ищет способ никого не задеть. Это не доверие, мне просто хочется, чтобы так всё и было. — Эбина улыбнулась и показала язык.
Пожалуй, в былые времена я бы ничего и не заподозрил. Просто решил бы, что такой уж он человек, Хаято Хаяма.
Но сейчас всё по-другому. Пусть её слова не слишком определённы, но чувствуется в них какой-то нехороший дискомфорт.
Вот почему я должен был задать ещё один вопрос.
— И что же заставляет тебя так думать?
— …В конце концов, именно этого от Хаято все и ждут.
Эбина снова улыбнулась, отводя взгляд. В этой улыбке не было ни грамма теплоты, лишь приподнятые уголки губ.
Мне нечего было ответить. После короткой паузы она отступила на шаг и подняла руку.
— Ладно, я домой.
— Угу… — Выдавил я, провожая её взглядом.
Ответа у меня по-прежнему не было. Но что-то тут было не так. Пытаясь сообразить, что же именно, я направился обратно в клуб.
За окном было зимнее небо. Тёмное, туманное зимнее небо с примесью индиго и багрянца.
Придёт время, и оно почернеет. Бездумно, естественно, не обманывая ничьих ожиданий.
После Эбины никто больше к нам не приходил. Время истекло, и я направился домой.
На мои слова «я дома» никто не ответил. Родители, корпоративные рабы, вечно допоздна торчат на работе. А Комачи либо на подготовительных курсах, либо в своей комнате.
Поднявшись по лестнице, я вошёл в тёмную гостиную и щёлкнул выключателем.
В залившем пустую комнату свете вдруг обнаружилась человеческая фигура.
— Ой! Блин…
При ближайшем рассмотрении это оказалась Комачи, сидящая за столом, подперев щёку рукой.
— …А, братик. Добро пожаловать домой, — ухмыльнулась она, повернувшись на мой испуганный возглас.
— У-угу, я дома…
Я швырнул куртку и сумку на диван и врубил обогреватель. Комачи явно тут долго сидела в оцепенении, потому что комната совсем выстыла.
— Что такое, Комачи? — Поинтересовался я, плюхаясь на диван.
Сестрёнка смущённо улыбнулась и распласталась на столе.
— Ничего. Просто я больше не могу… — Всхлипнула она, хватаясь за голову. — У-у-у… Когда завалю экзамены, покачусь вниз по наклонной… А соседи хихикать будут, мол, слышали об этих затворниках Хикигая? Два сапога пара, хе-хе-хе… Мне никогда больше не жить нормальной жизнью!
— Да я, вообще-то, не затворник…
Не обращая на мои слова внимания, Комачи взъерошила волосы и снова повалилась на стол.
О боже, опять она… Та же депрессия, что и на Новый год.
Бывает. Кто-то переживает насчёт замужества, кто-то насчёт беременности, а Комачи насчёт экзаменов.
Хорошо, что я в общих чертах знаю, что ей помогает.
— Как насчёт прерваться? Например, подумать о чём-нибудь весёлом, — сказал я, следуя руководству для старших братьев. Но ответа не последовало. Странно, обычно она сразу реагирует…
Я развернулся к Комачи. Она, по-прежнему лёжа на столе, слегка надулась, руки сжались в кулаки.
— Не могу я веселиться…
В её голосе не осталось и намёка на шутку. А мрачный вид навевал воспоминания о её раннем детстве.
— Что-то случилось?
— Ничего, — коротко отрезала она. Но чувствовалось, что ей хочется сказать что-то ещё.
Я молча ждал продолжения. Прошла почти минута. В тишине лишь тикали часы на стене да шумели машины за окном.
Наконец Комачи устало вздохнула.
— Понимаешь, просто… Когда я делаю перерыв, когда ложусь спать, когда ем, я начинаю переживать, сделала ли я то, закончила ли это… — Она не смотрела на меня, уставившись на свои сжатые кулаки. — Ну там, если я провалюсь… Что мне тогда делать? Как-то так.
Её кулаки сжались ещё сильнее. Я неспешно заговорил, стараясь её успокоить.
— Не стоит об этом переживать. В конце концов, ты уже сдавала экзамены в частную школу.
— Не очень-то я в неё и хотела.
Комачи отвернулась. Я не видел больше выражения её лица, слышал лишь отрывистые фразы.
— Глупо платить за школу, куда не хочешь ходить… И папу жалко будет…
Родители оба работают, так что мы можем себе кое-что позволить. Честно говоря, я думал, что деньги на частную школу уже отложены. Но судя по всему, Комачи не о них говорит.
Так она за отца переживает, да? Обычно Комачи его игнорирует, но в такие моменты всё-таки вспоминает.
Конечно, нельзя сказать, что она от души ненавидит папашу.
Но когда её вот так загоняют в угол, обычно скрытая натура начинает пробиваться наружу.
— И я не хочу услышать, что я провалилась.
Её голос дрожал.
Комачи – весёлая и умная младшая сестрёнка, всегда с улыбкой на лице. Она работает по дому и даже, конечно, присматривает за своим старшим братиком. Не сомневаюсь, что в школе она столь же энергична.
Но во время зимних каникул она определённо отдалилась от друзей. Под давлением человеческих отношений и трений, которые я не могу понять.
Чем более ты обычно энергичен, тем заметнее, когда эта энергия уходит. Частные школы уже объявили результаты экзаменов, и конечно же, в школьных разговорах эта тема всплывает. Самые тривиальные в другое время реплики вдруг становятся острыми шипами, которые больно ранят в самое сердце.
Вот почему так и тянет держаться подальше от других. И от реальности.
Комачи замолчала, и я услышал тихий вздох, смахивающий на всхлип.
Поднявшись с дивана, я сел за стол напротив неё.
— Ну да, экзамены в старшую школу – дело важное. Если сдашь, обязательно отдалишься от друзей по средней школе. Трудно будет с ними общаться.
— Угу… — Пробормотала Комачи. Судя по тону, она не до конца всё поняла.
Может, ей уже что-то такое говорили. В школе, на подготовительных курсах, а то и наши родители. Но я всё равно продолжил.
— Но экзамены в университет куда важнее. А поиск работы важнее них. С каждым этапом друзей будет становиться всё меньше. И в конце концов, если ты через всё это пройдёшь, их не останется вообще.
— У-угу…
В её голосе прозвучало замешательство. На которое я ответил со всей своей уверенностью.
— Но это и прекрасно.
Комачи вскинула голову. Её мокрые глаза удивлённо блеснули. Она так напомнила себя в раннем детстве, что на моё лицо сама собой скользнула улыбка.